– Ага, боиш-шься, ничтожество!Страшиш-шься? Я буду орать, пока кто-нибудь не придет и не поможет мне васвыпотрош-шить! – воспрянул Агух, пытаясь прицельно лягнуть Ваньку впереносицу.

– Да визжи ты сколько угодно! Только,по-моему, циклопы терпеть не могут нежить. Если они увидят тебя здесь, онимогут уронить ведро с очень большой высоты. Или, скажем, расплющить его на спорсекирами. Все равно пить из него нельзя: оно уже твоей слизью провоняло! –сказал Ванька.

– Х-хо! Эти негодяи не посмеют! Я любимыйхмырь хозяйки! – взвизгнул Агух.

– На твоих пятках это не написано.Поставь себя на место циклопа, эдакого простого мифического парня... Выходишьты из караулки, башка трещит с похмелья. Хочешь водички попить! И тут вдругвидишь орущее ведро, из которого торчат очень подозрительные ноги, «Фу, вонькакая! – думаешь ты. – Что это там в ведерке? Похоже на кривоватыеходилки болотного хмыря! А не сунуть ли мне его в печку! Ведь это всего лишьведро. Откуда мне было знать, что за гадость в нем лежит?»

Ведро испуганно притихло. Агух слишком частодосаждал циклопам, чтобы рассчитывать на хорошее к себе отношение.

– Ну что: «х-хо» или не «х-хо»? –передразнил Ванька.

Болотный хмырь раздраженно пошевелил грязнымипальцами ног, однако от дальнейшего вяканья воздержался.

– Я сам вижу, что х-хо! Похоже, истерикии битье посуды откладываются до лучших времен... Ладно, пошли отсюда, ребята!Ненавижу хмыриный запах! – брезгливо сказал Ванька.

Друзья осмотрелись, соображая, как прощевыбраться на стены.

– По-моему, это самая неприятная часть вовсем Тибидохсе. Вокруг сплошные лабиринты. Интересно, о чем думал Древнир,когда планировал внутренние коридоры школы? – задумчиво произнес Ягун.

– Чего ты меня спрашиваешь? Я откудазнаю? Древнир, конечно, был гений, но в голове у него здорово мерцало. У них,гениев, всегда так. То тихо сидят, творят себе помаленьку нетленку, а то вдруг– раз! – кусок мыла отгрызут или подушку распотрошат! – категоричнозаявил Ванька.

– От кого-то я уже слышала что-топохожее. От Гуго, кажется. Или он на стихотворные пророчества бочку катил? Нуда неважно, – сказала Таня.

Баб-Ягун обернулся и вздрогнул. Караульныйциклоп во сне сладко причмокнул губами и нежно обнял секиру. Над головой у негомимоходом скользнул купидончик в синих рейтузах с начесом. Полный стрел колчанцеплял купидона за упитанные ляжки.

Малютка Гроттер задумчиво огляделась. Нижниеуровни школы мало вдохновляли к путешествиям. Запутанные коридоры со множествомответвлений, тупиков и опускающихся потолков порой очень напоминали лабиринтыМинотавра. Поговаривали, что Древнир, не мудрствуя лукаво, просто перенес критскийлабиринт в Тибидохс, хитро подклеив его с помощью пятого измерения.

Подробной карты Тибидохса никогда несуществовало да и не могло существовать. Ночами беспокойная нежить выбираласьиз подвалов и прокладывала новые ходы, замуровывая старые.

– Ага! Давайте разберемся! – сказалЯгун, всматриваясь в одинаковые коридоры. – Отсюда мы приехали налягающемся пылесосе без вертикального взлета! Значит, соваться туда нельзя. Тамнас наверняка подкарауливает Поклеп Поклепыч с эдакой симпатичненькой кувалдочкой.Я не рассказывал, что он завел себе летающую кувалду? Перековал её из негодногомеча-кладенца и дубинки-мозговышибалки. Вот бы и Горбунка этой дубинкой! То-тобы он заигогокал!

– На твоем месте я бы сказала коньку«спасибо», а не грубила! – недовольно буркнула Таня.

По отношению к коньку Ягун вел себя крайнеглупо. Вот что значит быть поклонником летающих машинок и пикирующихсоковыжималок!

– Ты что ругаешься? Какое«спасибо»! – возмутился Ванька. – Это слово девушки не произносят!

– А какое произносят?

– Произносят: «Отвратительнейшийэкземпляр, я выражаю тебе свою черную неблагодарность!» Или что-нибудь в этомдухе! – назидательно сказал Валялкин.

– Оставь её, Ванька, она как с черепушкойстолкнулась, все путает! То меня «другом» обзывает, то «спасибами» каккирпичами швыряется. Я-то думал, она над Сарданапалом глумиться будет, а онавон чего учудила! Но вернемся к нашим коридорчикам. Вот этот ведет к подъемномумосту. А этот на лестницу и на стены. Ну что, куда отправимся? – спросилЯгун.

Внук Ягге шмыгнул носом и вытер его такимзалихватским движением руки, что Таня невольно забеспокоилась: не сотрется лион, как кусок пластилина. Нос, однако, уцелел.

– Слушай, Ягун, а сторожка Древнира наместе? Чума ничего с ней не сделала? – неожиданно забеспокоившись,спросила Таня.

Ей вдруг пришло в голову, что в этойреальности Золотая Пиявка может скрываться где-то в другом месте. В этом случаенайти её будет вообще невозможно.

– Ага, сделала! На хлеб нарезала исъела... Эй, ты чего испугалась? Чувство юмора, что ли, потеряла? Кому онинужны, твои развалины? – хмыкнул Ягун.

– Ну да, кому нужны! А водяные слешаками? Вечно они из-за этих развалин скулы друг другу сворачивают! И чего имтам делить? Тарарах для них потом две недели лекарства из магпункта таскает!Чума-то запрещает нежить лечить, – возразил Валялкин.

Таня с облегчением вздохнула. Баб-Ягунприслушался, а потом вдруг нырнул за угол, поманив ребят за собой.

Хлопнула дверь караулки. Наружу высунуласькотлообразная башка циклопа.

– Ух ты, парни! Смотрите, какая дряньторчит из ведра! А не поиграть ли нам в футбол? И-ээх!

Секунду спустя грохот ведра и страшный вопльАгуха сообщили, что матч уже начался.

– Удар! ГО-ОЛ! Вот только где у нихворота? Жаль нельзя понаблюдать! – вздохнул Ягун. В нем опять проснулся комментатор.

Избегая встречи с циклопами, друзья скользнулив ближайший коридор.

– Ягун, твой пылесос далеко? –крикнула на бегу Таня.

– Далековато: у меня в комнате. Да толькокакой от него прок? В Тибидохсе везде полетные блоки стоят. Поклеп с Зубодерихойих каждый месяц обновляют, – сказал Ягун.

– Угу. А как-то раз Клопп ещё взялся импомогать. Представь, выхожу я утром из комнаты, а по коридору купидоны пешкомходят. Зареванные, злые! Пуляются стрелами в кого попало. Горыня потом едва вЧуму-дель-Торт не влюбился. Хорошо хоть его на излете зацепило. Мухи,представляешь, и те по стенам ползают, а летать не могут! Пришлось Тарарахувмешаться. Потом оказалось, что Клопп слишком сильные заклинанияналожил, – сообщил Ванька.