– А, знаешь, что, Миш?.. Я не буду плакать, когда к чертям полетит и твоя голова! – раздосадовано отозвалась Лина, а Магницкий всего лишь кивнул, давая понять, что принял это к сведению. И ему было совершенно безразлично, что как только их взгляды разошлись, в её голубых глазах застыли слёзы.

Магницкий тут же набрал Андрея и договорился о встрече. Через час они пересеклись и первое, что увидел Миша, была паскудная ухмылка Шилая.

– Я так понял, малышка не разделила твоих на неё видов. – не без удовольствия заметил тот, лишний раз напоминая, как ловко Анита от него ушла. Поскрипев зубами, Магницкий устало вздохнул.

– Не знаю, что происходит, но когда вижу тебя, так и хочется вмазать по наглой физиономии.

– Это зависть, Мишань. Банальная зависть. – рассмеялся Андрей, и на этом прелюдию оставил. Взглянул на Магницкого пристально и серьёзно. – Что хотел?

– Что там у Аниты за история вышла с отцом?

Магницкий внимательно следил за Андреем, но тот делиться впечатлениями не спешил.

– Не знаю. Мне она не рассказала.

– Ответил так, будто ждал от меня этого вопроса. – заключил Миша и вцепился взглядом жёстче. Тот лишь вскинул брови.

– Если тебе нечего предъявить, то лучше воздержись от этих смелых высказываний.

– Они не ладили. – напомнил Магницкий, пытаясь вернуть беседу в нужное ему русло. – И это твои слова. – выждав несколько секунд, продолжил он. – Возможен такой вариант, при котором «не ладили» переросло во что-то более серьёзное?

Шилай отвечать не хотел. Вот, совсем его не дёргало. Он спокойно стоял и совершенно безразлично таращился на Магницкого, но в итоге как-то неопределённо качнул головой. Крайне неопределённо. Настолько размыто, что подобный жест не увязывался воедино с общим образом делового и весьма конкретного человека.

– Если ты жаждешь подробностей, то у меня их нет. – выдал он в итоге. Не отрицая, но и не подтверждая очевидного. – Нам тогда так и не удалось переговорить. Я считал, что времени достаточно и не торопил. Анита тянула. Предельно. Я тогда ещё решил, будто она чего-то ждёт.

Зло пнув ногой воздух, Шилай подбоченился, решительно отводя за спину полы пиджака.

– Её машину взорвали. И ты хочешь сказать, что не исключал варианта, будто она ожидала такой вот развязки?

– Что-то с ней происходило – это точно. Сама по себе история с отцом сильно ударила по ней. Что бы там ни произошло, но Ани не могла заглушить чувство вины. Она изменилась. Была напряжена, чаще отмалчивалась. Не было у неё к отцу ни любви, ни уважения, но что-то с его смертью сломалось.

– Один человечек шепнул мне, что у малышки чесались руки. Не терпелось ей разобраться с обидчиком. Мы с утра немного пошумели. Она обвиняла отца в предательстве. Что-то случилось. Что-то серьёзное. И именно к нему у Аниты были большие претензии.

– Я знаю, что она другая. Хочет оставаться честной. Хотя бы с самой собой. Её проблемы были притянуты из детства. С того периода, когда она не могла постоять за себя.

– На чём основаны такие выводы?

– На войне негусто с развлечениями. Народ забавляется, травит байки. Анита с удовольствием рассказывала о себе. О жизни «до». Как ты понимаешь, жизни как таковой особо и не было – ей тогда едва исполнилось двадцать. Но она старалась. Что-то приукрашивала, что-то звучало, как откровенная выдумка. Но иногда, прислушиваясь, присматриваясь, желая увидеть что-то между строк, можно было разглядеть её тоску. Обиду и отчаяние. Я тебе сказал, что она пришла на войну, чтобы научиться убивать и это было правдой. Но правда и то, что там она пыталась спрятаться от реальности, которая отчего-то молоденькую и красивую девчонку с перспективами, не радовала.

– Её изнасиловали. – напомнил Магницкий и Андрей с готовностью кивнул.

– Да, но это всего лишь ступень. Сломало её что-то другое. Об изнасиловании она упоминала. Вскользь и нехотя, но упоминала. А что-то утаила. От меня, так точно.

Миша торопливо кивнул.

– Хорошо, допустим. Ты виделся с ней в тот период?

– Практически нет. Мы поддерживали связь по телефону.

– И тебе не показалась это странным?

Шилай натянуто вздохнул.

– То, что она не хотела меня видеть? – криво ухмыльнулся он. – Нет. Не показалось. Мы в принципе редко виделись с того момента, как не состоялась наша свадьба. Будем честны друг с другом: Анита боялась, что я сорвусь и брошу семью.

Магницкий скосил на Андрея короткий ревностный взгляд.

– А такое могло быть?

– Нет.

– Она об этом знала?

– Скорее, хотела в это верить.

– Что ещё?

– Ничего.

– А что за история с конфискацией документов в кабинете её отца?

Шилай сверкнул желваками на скулах.

– Эта тема Аниты не касалась вообще. Показательная порка. Её очень выгодно демонстрировать на тех, кто не сумеет отмахнуться.

– Поэтому расследование убийства не проводилось?

– Был вариант выйти на людей, на которых лучше не выходить. Это никому не выгодно. Кого-то сняли с должности, кого-то вежливо попросили помалкивать, в общем, нюанс был улажен.

– Анита не настаивала на подробном расследовании?

– Она была абсолютно непроницаема.

Магницкий внимательно разглядывал Андрея, как вдруг пакостно улыбнулся.

– А ты не очень-то похож на хорошего друга, который хочет помочь.

– Я мог бы не отвечать на твой упрёк, а просто дать в морду, но исключительное человеколюбие…

– Прямо-таки человеколюбие? – поддел Магницкий, но Андрей в этом смысле оказался неуязвим.

– Не только. Ещё и небольшой семейный праздник. Не хочу, чтобы жена видела сбитые костяшки. Будет волноваться, а я предпочитаю жену по таким поводам не волновать. Так вот, я отвечу. В жизни каждого человека есть вопросы, которые должен решить ты сам. Ни брат, ни друг, а сам! И это важно! А я… я давно вышел из той категории близких ей людей, которым позволено это правило нарушать. Вполне допускаю, что такими полномочиями обладаешь ты…

– Я не буду ждать её разрешения.

Андрей с готовностью кивнул.

– И если ты так говоришь, то, поверь, давно уже его получил. Анита никому не позволит узнать, что происходит в её голове. И если уж рассказала или каким-то образом дала понять, значит, хотела, чтобы ты знал.

– Слишком мудрёно.

– Зато вполне в её духе.

– Есть ещё вопрос. Крутится возле неё пацан. С виду пустой персонаж, а на деле никак не вписывается в историю о гордой и независимой женщине. Она зовёт его Пашка и дебильно улыбается при любом упоминании.

Шилай потемнел с лица.