«Я люблю врагов, хотя не по-христиански. Они меня забавляют, волнуют мне кровь. Быть всегда настороже, ловить каждый взгляд, значение каждого слова, угадывать намерения, разрушать разговоры, притворяться обманутым и вдруг одним толчком опрокинуть все огромное и многотрудное здание их хитростей и замыслов – вот что я называю жизнью!» – записывает Печорин в своем дневнике.

А один из первых биографов Лермонтова, Дружинин, писал, что Лермонтов, «соприкасаясь со всем кругом столичного и провинциального общества, имел множество знакомых, но во всех сношениях с ними держал себя скорее наблюдателем…».

«Наблюдательный человек собирает информацию, а информация в наше время – серьезное оружие, – думал Абзац, – соответственный компромат ранит и уничтожает покруче пистолета любой системы. Поэтому разгораются информационные войны. Чем отличается маленький розовый хомячок от огромной злобной крысы? Ничем. У хомячка лучший пиар. Пиар, имидж… Этот анекдот рассказал ему как-то Паша…»

В кармане ожил, завозился, заголосил мобильный телефон. Звонок прозвучал неожиданно громко. Что еще такое? Вроде обо всем договорились. Или это очередная попытка Лики выяснить отношения?

— Слушаю, – неприветливо буркнул он в трубку.

— Ты что, опять надрался? – еще более неприветливо поинтересовались у него.

— Это вместо «здравствуйте»?

— Можешь считать, что так.

— Очень не люблю, когда хамят по телефону.

— А как еще с тобой разговаривать? Ты знаешь, что тобой недовольны?

— Кто говорит? – наконец спросил Абзац.

— Все говорят, – хихикнули в трубке. – Всё говорят, что ты алкаш, что у тебя ничего с первого раза не получается.

— Ближе к делу, – попросил Абзац.

По неподражаемо жлобским интонациям и манере разговора он понял, что общается в данный момент со Свириным, но ругаться по мобильнику не входило в его планы. Его всегда удивляли мужики, сыплющие матом по мобильнику… Как будто нельзя без этого. Абзац умел пропускать чужое хамство мимо ушей не реагируя. Так поступил он и в этот раз. Хамить не хотелось. Это было энергетически невыгодно.

— Наш уговор остается в силе, – сказал Свирин. – Только премия будет уменьшаться на три процента с каждым лишним днем, пока не появится то, что ты должен передать нам. Ты там ерундой занимаешься! Так дела не делаются, ты отлично знаешь!

Абзац чувствовал, как его собеседник тщательно подбирает слова, чтобы не сказать лишнего. Разговор был не телефонный.

— Премия? Так мы говорим о премии? Может, Нобелевской? Или ты просто не хочешь произносить слово «деньги» по телефону? Я правильно тебя понял?

— Тссс, – прошипела трубка. – Если понял, то зачем говоришь? Кстати, не пытайся «соскочить». Не выйдет. Надумаешь «соскочить» – с тебя спросят. По полной программе.

— Кто спросит? Партком? Местком? Профком?

Свирин взвился.

— Не умничай!

— Ты много себе позволяешь!

— Я? Да, я тебе такую жизнь устрою, что смерть избавлением покажется.

Абзац рассмеялся.

— Давай, давай! Кого ты пугаешь? Успокойся. Все идет так, как должно идти при сложившихся обстоятельствах. Если бы ты хотел, чтобы все было по-другому, надо было все делать иначе.

— А мне говорили, что ты специалист.

— Ага, специалист по альтернативному решению конфликтов.

Тут Свирин озверел.

— Не ерничай, придурок! Будешь делать, что я скажу! Начнешь выступать – кислород перекрою, – заорал он в трубку.

— Попробуй!

И понеслось…

Пока Свирин говорил, Абзац успел закурить и, глубоко затянувшись дымом, произнес:

— А про похищение человека ты мне ничего рассказать… не хочешь. Говорят, в этих краях пропасть может каждый… Особенно если это красивая девушка.

Хлоп. Где-то там, в Москве, в офисе с аквариумами, уже бросили трубку. В мобильнике заныли короткие гудки отбоя.

Да, после такого разговора человеку необходимо привести в порядок нервы, а лучшего средства, чем грамм сто спиртного, просто не существует. Ему всего-то и нужно, что сто грамм. Голова трещала, как переспелый арбуз, и, как арбуз, была готова развалиться пополам. И эта голова должна была соображать.

«Свирин – дерьмо, – думал Абзац, – позер, пустышка, но он готов мне заплатить деньги за выполненную работу. Работу я выполнил. Деньги нужны. Пистолет у меня. Он заказчик, а я – исполнитель. Вроде бы нет причин отказываться от денег, когда работа выполнена. Но от слов «будешь делать, что я скажу» взыграло чувство собственного достоинства. Сделать так, как говорил Свирин, означало подчиниться, потерять уважение к себе. Он все сделает! Но сделает все по-своему! Правильно. Просто Свирина надо поставить на место, чтобы не думал, что в сказку попал. А то строит из себя всемогущего императора, смотрит на золотых рыбок в аквариуме, вместо того чтобы посмотреть в окно и прочувствовать, в каком мире живет. Но это потом. А сейчас поедем к Лике. И к этому шизику, который убил своего брата. Спрашивается: за что можно убить брата? Да, кстати, можно будет поинтересоваться при встрече. Хотя отвратительно это».

И все-таки хорошо бы промочить горло. Алкоголь снимает все вопросы. Алкоголь – биологическая потребность, все клетки мозга буквально кричат: «Дай! Дай! Дай!» И бесполезно сопротивляться. Алкогольная зависимость – как пожизненное заключение. Тюрьма. Когда он начинал пить, то не хотел становиться алкоголиком. И не стал. Ведь он не алкоголик. И не бытовой пьяница. Нет. Он владеет собой. Просто… Просто алкоголь снимает все вопросы.

Пить нельзя. Иначе попадешь в новый косяк. Хватит. Алкоголь дает забвение только на минуты. Выпью, но потом. Потом. Успею. Борясь с тягой выпить, он сам себе казался трагической фигурой.

Абзац сел в машину, захлопнул двери и забросил пистолет системы Кухенройтера в бардачок со словами: «Проклятая волына!» Это был отвратительный день, когда окружающий мир кажется застывшим и безжизненным, словно вся природа впала в транс. В степи бродили бараны и овцы. Склонив головы, они отрешенно разглядывали траву перед собой.* Птицы молчали. И только звук мотора нарушал тягостное безмолвие. Все словно замерло в ожидании чего-то… Бывают такие отвратительные дни – никогда не знаешь, чем такой день закончится.

На столе перед Свириным лежал толстый фолиант «Энциклопедии оружия».

Свирин задумчиво рассматривал чертеж дуэльного пистолета системы Кухенройтера. Курок, замок, спусковая скоба, рукоять…

— И что бы ты хотел от меня услышать?

Свирин оторвался от созерцания чертежа и устало заявил стоявшему перед ним человеку:

— А ты мне скажешь именно то, что я хочу услышать?

Его собеседник усмехнулся: