— Одна из них.

— Высокая, с лошадиной мордой и крашеными белыми волосами?

— Да.

По описанию, это была моя соседка по общаге, в которую, судя по всему, уже вселился гулу Обухова.

— А где остальные?

— Не знаю, со мной вторые сутки рядом всегда вот эта.

Ну понятно, тупой Обухов может применять только силу и охранять жертв. Анилегна с Татьяной Александровной в это время занимаются куда более интеллектуальными делами. Например, кого-то убивают. Непонятно только, где шатается Соня. Что-то давно ее видно не было.

— Вера, балкон открыт?

— Да.

— Ты сейчас встанешь и аккуратно его закроешь на защелку. Сделай вид, что ты раздеваешься или что-то ищешь. Но балкон нужно закрыть. Ты все поняла?

— Да.

— Тогда вперед, — и я слез с девушки.

В целом, я сейчас сильно рисковал. До этого момента, хотя наш разговор был и доверительным, все же я не переставал держать ее за горло. И теперь было совершенно не понятно, как она себя поведет в ситуации свободы выбора: доверится мне или гулу на балконе.

Вера копалась возле ящиков как-то чересчур долго. Я стал опасаться, что она закричит, и тут же в комнату ворвутся Анилегна со сворой выродков. Но, наконец, Вера отошла к балкону и не спеша подошла к кровати, на которой лежал я.

— Я сделала, — девушка проговорила фразу еле слышно и чуть раскрыв рот, но я понял, что она сказала.

— Тогда вперед! — я вскочил, на лету натянув на себя штаны, и, схватив Веру за руку, ринулся к входной двери. За спиной тут же послышался дикий вопль и удар по закрытой балконной двери. Но закрытой оказалась не только балконная дверь — входная также была заперта. За последние полторы недели передо мной в самые неподходящие моменты появлялось столько запертых дверей, что можно было к этому если не привыкнуть, то хотя бы быть готовым. Но готов я к этому не был.

— Как ее открыть?!

— Там защелка!

— Где защелка?!

— Внизу!

Но внизу никакой защелки не было.

— Где внизу?!

— Я не знаю. — Вера стала плакать.

— Блядь, вот давай сейчас будем вместе реветь! Где эта сраная защелка?!

За спиной послышался звон разбиваемого стекла, гулу лез через балконное окно.

— Она должна быть внизу, я не знаю… — Вера присела на корточки и, обхватив голову руками, зарыдала.

Ситуация становилась критической. Сзади прорывался в комнату гулу Обухов в виде габаритной соседки по общаге, а около моих ног плакала хозяйка комнаты, которая не может открыть собственную входную дверь.

Я еще раз дернул за ручку двери и обшарил руками низ косяка, но нигде этой чертовой защелки не обнаружил. Тогда я опять, уже со всей силы, дернул за ручку — дверь чуть подалась, но лишь нижняя ее часть. Ну конечно! Защелка была, только не снизу, а наверху, прикрытая обивкой. Отперев дверь и схватив Веру за шиворот, я вытолкнул ее в коридор. Там стали открываться соседские двери, откуда выглядывали недоумевающие девчонки, — мои крики, плач Веры, звон битого стекла и стуки в дверь привлекли их внимание.

В коридоре Вера немного пришла в себя. По крайней мере, мне уже не приходилось буквально волочить ее за шиворот, теперь она уже бежала впереди меня. За нашей спиной послышался дверной хлопок, гулу уже тоже был в коридоре. Вера бросилась было вниз, на первый этаж, но я схватил ее за руку, и мы, поднявшись на пролет выше, замерли на площадке между вторым и третьим этажом.

— Тс-с, — я, как бомж Миша, прижал палец к губам, только не к своим, а Вериным. Внизу послышалось быстрое шуршание пробежавшего гулу, он направлялся к выходу из общаги.

— Здесь черный ход есть?

Вера кивнула:

— Только он может быть закрыт.

Мы прошли третий этаж в противоположном направлении и спустились по запасной лестнице к первому этажу. Черный ход действительно был закрыт. Пришлось открыть окно и через него выскочить на улицу. Светило солнце, кругом было полно студентов. Обухова видно не было. Мы быстрым шагом шли прочь от общежития.

Мы шли по какой-то не знакомой мне аллейке. Ужасно хотелось пить. Только сейчас я удосужился рассмотреть одежду Веры: белая блузка, из-под которой торчала порванная мной лямка лифчика, короткая джинсовая юбка, совершенно не идущая к ее толстым ногам, и белые шлёпки. Впрочем, мне, со своим Микки-Маусом, критиковать ее одежду было как-то не с руки.

— Куда мы идем? — задал я вопрос, так как стал совершенно теряться на местности.

— Не знаю.

— Угу. Замечательно. — Мы продолжили молча брести дальше.

Солнце уже зашло, постепенно стало смеркаться. Мы сидели на лавочке в глубине Голосиевского парка. Я только что пересчитал оставшиеся деньги — всего 194 гривны — и принялся рассматривать подаренные мне Мишей часы (которые, кстати, показывали 19.04). Вера сидела рядом, низко опустив голову и уставившись в одну точку.

Разница между мной и ею заключалась только в том, что со мной этот кошмар начался полторы недели назад, и я стал постепенно если не привыкать, то, по крайней мере, не столь драматически реагировать на происходящее. На Веру же обрушилось все и сразу, без знаков и недомолвок — к ней просто пришла свора гулу и не оставила ей никакого выбора и времени на раздумья.

— О чем ты думаешь? — Вера впервые за все это время нарушила молчание первой.

— Где мы будем ночевать, — хотя на самом деле я думал, чего бы перекусить.

— Можем у моей сестры.

— У твоей сестры? Ты думаешь, нас там не найдут?

— Не знаю. Думаю, нет.

— А сестра с кем живет?

— С мужем. Они квартиру снимают, я там тоже собиралась с лета со своим будущим мужем жить, — и Вера опять стала плакать.

— Так ты действительно замуж собираешься?

— В эту субботу… — она говорила сквозь слезы.

— Да ладно… До субботы полно времени. Можно еще развестись успеть.

На Веру моя шутка произвела совершенно противоположный эффект, она стала реветь еще сильнее. Утешать ее у меня не было никакого желания, поэтому я опять стал думать о еде.

Чего-то первого поесть, борщика или супчика с курочкой. И обязательно картошечки с большой отбивной. Так, с деньгами только жопа. Нужно еще на Васильков отложить, плюс до Г. добраться. А когда в Васильков ехать? Лучше все же завтра, на ночь никакого желания нет туда переться. Впрочем, туда вообще никакого желания нет ехать. Хоть ночью, хоть днем…

— Слушай, а ты хочешь в Васильков завтра поехать? — по недоуменному заплаканному взгляду Веры я понял, что она не хочет.

Нет, это плохая идея. Хотя с союзником, пусть и таким ревучим, было бы не так страшно. Ей надо искать маму… Мне тоже.