Ксеша кивнула головой и отвернулась, пытаясь скрыть слезы.

– Я ищу, Станислав Яковлевич мне помогает, но пока мы не нашли никаких следов. Я даже не знаю, где же мне его искать.

– А ты в церковь сходи. Говорят, истинно любящим Бог помогает с радостью, – твердила Ирэна с горящим взором. – И сердце послушай, оно подскажет. Что ты чувствуешь?

Ксеша вдруг встрепенулась, вспомнив картины, которые он писал словно хронологию ее жизни.

– Я чувствую, что он где-то рядом. Но этого мало, чтобы найти его, – покачала головой Ксения.

– Ты найдешь. Я знаю, – Ирэна не сдержалась и снова расплакалась.

Ксения вскочила, подошла к ней и обняла:

– Не надо, все будет хорошо. И спасибо вам, вы многое прояснили. Только нельзя отчаиваться, мы обязательно найдем его. Главное, верить!

Ирэна не сдержала эмоции и крепко обняла Ксению в ответ.

– Я верю, детка!

Ирэна ушла, а Ксения села за столик, да так и сидела, в раздумье глядя в окно и вытирая слезы.

– Ксеша, не надо никого искать, – вдруг раздался за спиной знакомый голос…

Ксения обернулась – за спиной стоял Матвей.

Она тут же вскочила и засыпала его вопросами:

– Матвей? Ты все слышал? Почему не надо искать? Ты что-то знаешь?

– Ксеша, сядь.

Он сел на место Ирэны.

– Пожалуйста, скажи, ты знаешь, где Стефан?!

Матвей опустил голову.

– К сожалению, нет…

– Но почему не надо его искать? – Ксения была на грани истерики.

– Я получил письмо от него… давно… Он прислал его полгода назад.

– От Стефана? Полгода назад? Письмо? – отчего-то Ксеша сразу сникла.

Письмо означало, что он где-то далеко. А ей казалось…

– Да. Письмо пришло на мое имя, а внутри был конверт для тебя.

– Что? Что-то плохое? – У Ксении сердце зашлось от мрачного вида Матвея и плохого предчувствия.

– Прочти сама. И вот еще… Это я нашел в его комнате. Думаю, это твое.

Матвей протянул ей необыкновенной красоты перстень с большим черно-синим камнем.

Она удивленно посмотрела на кольцо.

– Посмотри, там гравировка.

Она взяла перстень и, склонившись к свету, прочитала на его внутренней стороне надпись: «Ксеше с любовью».

– Это сапфир, у Стефана всегда был отличный вкус, – не к месту похвалил Матвей брата.

Но Ксеша не услышала, ее слух зацепило лишь одно слово.

– Был?

Матвей вздохнул и отвел взгляд, не в состоянии смотреть ей в глаза.

– Прости…

– Его нет? Его больше нет?! – вдруг догадалась она.

– Прочти и ты все поймешь. – Он протянул ей мятный, слегка потертый конверт и отвернулся к окну, не в силах видеть ее слезы.

Ксения дрожащими руками открыла конверт и достала небольшой листок.

«Дорогая моя Ксеша, – строчки заплясали перед глазами, – если ты читаешь это письмо, значит меня, скорее всего, уже нет на этом свете. Но ты знай, что до последней минуты, последней секунды своей жизни я думал только о тебе и всю свою ничтожную жизнь любил только тебя…»

Она прижала письмо к губам и зарыдала. Не было сил прочитать его до конца, слезы застилали глаза.

Немного успокоившись, она снова взяла листок в руки.

«…Все, что я делал в своей жизни, все было посвящено тебе. Я так хотел, чтобы ты была счастлива! И сам мечтал стать счастливым! С тобой! Но видно столько грешил в этой жизни, что оказался недостоин такого дара от Бога.

Прости за то, что не поверил тогда в твою любовь. Нет! Не прощай! Мне нет прощения! Ведь я бросил тебя, когда тебе было очень плохо. После того, что сделал, я больше не посмел приблизиться к тебе. Но поверь, я очень хотел сделать тебя счастливой. Иногда я наблюдал за тобой издалека, но так и не решился вернуться в твою жизнь.

Прости, что обидел тебя не раз, я люблю тебя до умопомрачения, и этим все объясняется. Надеюсь, ты все-таки будешь счастлива, пусть и без меня.

Целую тебя, моя родная! Как жаль, что лишь на бумаге…».

Ксения рыдала над письмом, перечитывала его снова и снова, и сама не понимала, от чего горестнее плачет: из-за потери любимого или из-за потерянного времени. Она ведь могла спасти его! Спасти его душу! Спасти его самого! И себя! Но не захотела. И уже ничего не исправить…

– Матвей, но почему ты раньше не отдал это письмо?

– Я не хотел тебя расстраивать. Я никому не стал его показывать. Это было бы ударом для всех, для мамы и Анны.

– Ты знаешь про Анну?

– Что? Что Анна родная мать Стефана? Да, недавно узнал от мамы. Как жаль, что Стефан об этом не узнал, мне кажется, он был бы очень рад. Они с Анной были очень близки духовно, и нежно любили друг друга. И теперь я понимаю, почему.

Ксения вытирала непрерывно бегущие слезы… Она не могла поверить, что самого дорогого, самого любимого человека больше нет в живых. В душе вдруг образовалась пустота, а в сердце бесконечная боль. Казалось, ее жизнь тоже закончилась.

Ирэна что-то говорила про церковь. Ксеша не очень верила в Бога, но сейчас ей вдруг нестерпимо захотелось приблизиться к нему. Конечно, она знала, что он не сможет воскресить ушедшего, но может быть даст облегчение израненной душе?

***

В Казанском соборе было тихо, лишь органная музыка играла где-то в хорах, будто под самыми сводами. По коже бежали мурашки, и слезы просились наружу от необычных ощущений и ноющей боли в сердце.

Ксеша вздрогнула от нахлынувших чувств и задрала вверх голову, чтобы не расплакаться. Наверху, в куполах со всех сторон смотрели святые. На миг ей показалось, что все они глядят прямо на нее. С укоризной и осуждением.

Не сберегла, не поверила, не захотела вернуть, упустила свое счастье, предала свою любовь… Она зажмурилась. Святые обвиняли ее.

Ну почему она тогда ушла?! Не настояла, чтобы он открыл ей душу! Ах, эта гордость, неверие в любовь! Грех! Какой грех! Она могла спасти их души! Свою и его… Они могли быть счастливы! Могли!

Вдруг вспомнилась ее любимая мелодия «Полонез Огинского» и песня в исполнении «Песняров» под эту музыку, которую она часто слушала, убираясь в тот самом доме, где встретила свою любовь.

В голове зазвучали проникающие в душу ноты и слова:

«И ангелы летая улыбались в белоснежных куполах,

И слышались под сводами чарующие звуки Благовеста…»