Монголы, уже подчинившие себе Северный Китай, периодически нападали и на южный Китай, обычно с моря. Когда они захватили сунскую столицу Ханчжоу в 1276 году, последний император династии, еще совсем юный, бежал в Цюаньчжоу, но монгольский флот не отступал и нанес последний удар по династии Сун.

Предвидя победу монголов, прозорливый Пу Шоугэн предал своего господина – по всей видимости, в 1277 году, когда он убил нескольких представителей императорского клана, проживавших в городе.

Именно в ту пору злополучное судно с грузом возвращалось в Цюаньчжоу. Быть может, оно затонуло во время шторма, но корпус остался неповрежденным. При этом с судна сняли мачты – вероятно, потому, что их можно было продать – и унесли немалую часть груза, а остальное уничтожили, но не слишком тщательно, так что современным археологам достались бесчисленные осколки керамических сосудов и заодно с «ароматикой».

* * *

Убив последнего императора династии Сун в 1279 году, монголы покорили весь Китай и основали собственную династию Юань, преемницу Сун. Торговля с Юго-Восточной Азией продолжала развиваться. Марко Поло якобы, как он сам утверждал, побывал в Цюаньчжоу в 1280-х или 1290-х годах, и в его записках действительно встречаются отголоски достоверных сведений. Он называет Цюаньчжоу именем «Зайтем» (от арабского «Зейтун», по названию деревьев – индийских коралловых деревьев, – что встречались по всему городу). «Приходят туда суда из Индии с разными дорогими товарами, со всякими дорогими каменьями, с крупным и отличным жемчугом… И приходит сюда, и вывозится отсюда многое множество товаров и каменьев. Смотришь и удивляешься. Отсюда, из этого города и из этой пристани, они расходятся по всей области. На каждое судно с перцем, что приходит в Александрию или в другое место, для христианских земель, – в это пристанище… прибывает сто. То, знайте, самое большое в свете пристанище; товаров приходит сюда всего больше»[100].

По словам Поло, все суда в порту «со всех товаров, каменьев и жемчуга платят десять процентов, то есть десятую долю всего». Перед нами та же пошлина в размере десятой доли от стоимости груза, которую чиновники династии Сун взимали с утверждения династии в 960 году. Далее читаем: «А за фрахт мелких товаров суда платят тридцать процентов, за фрахт перца – сорок четыре, алоэ, сандала и других крупных товаров – сорок». Звучит правдоподобно, но Марко Поло допускает серьезную ошибку: это не фрахт, а различные налоги, взимаемые с «особых» и «грубых» товаров. Монголы не стали отменять или видоизменять пошлины на иноземные товары, введенные при династии Сун. После уплаты пошлин, заключал Поло, торговцы «от остающейся им половины получают такие доходы, что постоянно хотят вернуться сюда с другими товарами».

Марко Поло не чужды и некоторые другие ошибки. Он упоминал о «больших и маленьких фарфоровых чашках; лучших и не выдумаешь; якобы свой особый блеск они приобретают оттого, что их закапывают в землю на тридцать или сорок лет». Он явно не постигал сути технологии обжига. Мусульманский путешественник Ибн Баттута тоже ошибался в отношении китайской керамики, которую рассматривал при посещении квартала правоверных в Цюаньчжоу перед возвращением в Марокко. Вообще мало кто за пределами Китая понимал, как изготавливается высококачественная керамика.

О дальнейшем развитии китайской торговли с Юго-Восточной Азией при монголах свидетельствует и перечень 69 различных иноземных товаров (40 среди них – из Юго-Восточной Азии), доступных в 1300 году в Гуанчжоу. В числе наиболее дорогостоящих – слоновая кость, рог носорога, журавлиные хохолки, жемчуг, кораллы, некий минерал с зеленоватым отливом (возможно, разновидность яшмы), перья зимородка, черепахи и черепашьи панцири. Содержание этого перечня как нельзя лучше соответствует активному морскому торговому маршруту, который существовал задолго до прибытия европейцев в 1500-х годах.

Торговля сопровождалась распространением сведений о зарубежных странах, и так китайцы постепенно узнавали больше о географии Юго-Восточной Азии. Древний хронист из Гуанчжоу делил воды Южно-Китайского моря на Малый Западный океан (участок возле Малайского полуострова), Малый Восточный океан (море Сулу к востоку от Борнео) и Большой Восточный океан (Яванское море) и объяснял читателям, какие страны расположены вблизи каждого водоема.

При этом, несмотря на осведомленность о географии Юго-Восточной Азии, Индии, Аравийского полуострова и Африки, китайские мореплаватели не дерзали отправляться на восток от Филиппин, в Тихий океан; они верили, что там находится край мира. Как писал суперинтендант Чжао в 1225 году, «к востоку от Явы находится место, где лежит пучина Задних ворот. Никто не в силах там жить».

Задними воротами (или проходом Вэйлюй) называли место, где, как считали китайцы, все океанские воды стекают под землю. Об этом месте было известно еще в начале третьего века до нашей эры; в каноническом философском тексте «Чжуан-цзы» говорится: «В мире нет воды большей, чем Океан. Все потоки земли днем и ночью вливаются в него, а он не переполняется. С незапамятных времен через проход Вэйлюй из него выливается вода, а он не мелеет. Ни весной, ни осенью не меняется в нем уровень вод, не ведает он ни потопа, ни засухи. Невозможно даже сосчитать, во сколько раз он больше самых больших рек!»[101]

Суперинтендант Чжао цитировал длинный отрывок из сочинения конца двенадцатого столетия, согласно которому этот проход имеет совершенно конкретное местоположение: «В юго-западной части Южного моря есть большой океан, именуемый Вьетнамским морем. Там встречаются три течения». По Чжао, «Корабли, идущие с юга, всегда сталкиваются со слиянием этих трех течений». Вероятно, имелось в виду начало течения Куросио, которое располагалось немного западнее Лусона, между Тайванем и Филиппинами.

Мореходам, что плавали в тех водах, грозили немалые опасности. «Если налетит порыв ветра, они спасены. Если же ветер уляжется, судно, быть может, не ускользнет и расколется там, где встречаются три течения… Это там Задние ворота открываются в Девять подземных миров». Так или иначе, Задние ворота помещали далеко на востоке, за пределами мест, известных китайскому читателю.

Страх китайцев перед Задними воротами во многом сродни опасениям древних греков и римлян по поводу зоны палящего зноя: напомню, что португальские мореплаватели со временем опровергли эту античную теорию, перемещаясь вдоль западного побережья Африки. Вопреки утверждениям римского географа Птолемея, они так и не встретили области, столь жаркой, что там попросту невозможно выжить. В отличие от португальских мореходов, в сунском Китае продолжали верить в существование Задних ворот; возможно, именно поэтому китайцы не отваживались забираться дальше Филиппин в Тихий океан – до самого прибытия европейцев, освоивших этот маршрут.

Торговля с Юго-Восточной Азией не прекратилась и с падением монгольского владычества. После основания династии Мин в 1368 году ко двору поступила очередная (и единственная) партия дани, такая большая, что в ней было целых восемьдесят тонн тропических плодов, преимущественно перца и древесины цезальпинии душистой.