Но обещание свое выполнять не собирался, уже заранее определил, как поступит с зятем. Живой зять означал бы проявление слабости. Как можно простить смерть нескольких своих подручных и покушение на самого себя? Что в таком случае можно было ожидать дальше? Нож в спину! Только это. Ничего другого. Если бы не его предусмотрительность, если бы не его осторожность, если бы не его информированность, что бы от него осталось после покушения? То же самое, что осталось от водителя в машине. Куски мяса. И за это он должен был простить? Нет. Такое не прощается. Даже если об этом просит любимая дочь. Конечно, он не мог ей сразу отказать, не мог ей сказать «нет». И сейчас думал, как ответит на ее вопросы. Она, кстати, по телефону уже несколько раз спрашивала, как себя чувствовал Андрон и почему он не отвечает на ее звонки. Приходилось изворачиваться. Дело было сделано блестяще. Одно точило его изнутри: никогда прежде он не обманывал дочь, но сейчас врал, а она верила ему и помогала. Между тем, все ближе была минута, когда надо было дочери сказать правду, которая для нее станет ужасной. Но дочь должна принять ее, потому что он все делал для ее блага. Впрочем, есть вариант выгородить себя. Все свалить на Кескова. Мертвый Андрей выдержит все. От этой мысли на сердце у него стало легче. Просто превосходный вариант. Так он и поступит. А дальше все смешается в одну кучу. Жизнь все расставит по своим местам. Итак, выход найден. А чтобы у дочери появилась отдушина для выплеска негодования, отец приготовил ей подарок. Он, правда, не знал, как она отнесется к нему, но этот подарок мог утешить ее амбиции. Что-что, а амбиции своей дочери он хорошо ведал. Чувствовал, что сейчас она больше всего хотела видеть Андрона сломанным, поставленным на колени. Удовлетворить свое самолюбие. Стало быть, подарок кстати. Этим подарком была Ольга. Пусть дочь вырвет сердце у шлюхи. Он не станет возражать. Но если дочь не сделает подобного, он уже придумал, что предпримет сам.

Не зря же специально провернул трюк со сгоревшей машиной и обгоревшим женским трупом внутри. Для Корозова. Для полиции. Прихватили на панели проститутку подходящего роста и возраста, вкололи укол, облили бензином и подожгли вместе с машиной. К сожалению, недавние события с Кесковым показали, что Глеб не поверил в эту утку. Хозяин был разочарован.

Дорога неслась под колеса автомобилю. Городские улицы, по которым ехали, мелькали домами, перекрестками, светофорами. День был солнечным. Но это не прибавляло настроения Хозяину, а тем более Ольге, которая сидела рядом с ним. Он смотрел на нее, как на товар, который собирался продать, и знал, что такой товар должен иметь хороший вид. Она была красива, но таких красоток он за свою жизнь видал-перевидал в большом количестве. Ее красота сейчас устраивала его лишь с одной точки зрения: она должна пользоваться повышенным спросом. А, следовательно, он может поднять цену за нее. Ольга сидела, вжимаясь в спинку мягкого сиденья, и молчала. Она не знала о смерти Кескова, а также о том, что перед тем, как заехали за ней, были застрелены несколько человек, которых вывезли и зарыли в лесу. Сутки она просидела на стуле в подвале, видя перед собой мертвое тело Латаева. Это было ужасно. Если б ей дали зеркало, и она внимательно вгляделась бы в свое отражение, то обнаружила б на своих висках небольшую проседь. Ничто не проходит бесследно. Точно в насмешку или издеваясь, ей приносили еду, но она не могла смотреть на нее, не то, чтобы потреблять пищу в присутствии трупа. Сутки ничего не могла брать в рот. При виде еды ее тянуло на рвоту. Даже слез уже не было. Лицо как будто высохло, побледнело, под глазами появились круги. Сутки без сна. Казалось бы, должна в любую секунду провалиться в забытье, но стоило только закрыть глаза, как сразу погружалась в кошмар и вздрагивала всем телом. До сих пор навязчиво перед глазами стоял труп. А ужасный терпкий воздух бил в нос и, казалось, проникал к самому мозгу, струился по его извилинам. Страшно было смежить веки. Мысли и чувства словно помертвели и застыли в одном положении. Тело убрали с ее глаз через сутки. Куда его дели, ей было совершенно все равно. Ей как будто все вокруг после этого стало безразличным. И когда пришли за ней, она тупо подчинилась, слабо передвигая ноги и ни о чем не думая. Ее посадили в машину, где уже сидел Хозяин. Он о чем-то спросил, но она не ответила, потому что не расслышала, а не расслышала, потому что в ушах стоял странный колокольный звон. Впрочем, даже если и расслышала бы, вряд ли ответила б ему. Любой разговор сейчас был бессмысленным.

— Ничего, ничего, — сказал Хозяин и хлопнул ладонью по спинке переднего сиденья. — Приведу тебя в порядок. Через несколько дней будешь, как на выданье. Если, конечно, доживешь до этого, — он подумал в тот миг о дочери. Ведь его любезная сердцу дочь могла круто поступить с Корозовой. Даже Андрон не знал своей жены так, как знал свою дочь он. Глуп был зять, пыжился больше, верил, что она избалована и безобидна. Дурак, потому что смог разглядеть только одну сторону ее характера. Ну, да, она была избалована любовью отца. И что в этом плохого? Но в ее характере была и вторая сторона, которую она переняла от отца. Это крепость и жестокость. Она тщательно скрывала это свойство, потому что любила дурака, была без ума от него. Не раскусил он этого. Не разгадал. По большому счету, виделось отцу, история с Андроном все равно закончилась бы тем же, чем теперь, только точку в ней поставила бы сама дочь. Она умела принимать решения так же быстро, как отец, и так же быстро приводить их в исполнение.

Слова Хозяина пролетели мимо ушей Ольги. Она не реагировала на них, как не реагировала на то, что он куда-то вез ее. А он доставил ее на окраину города в съемную полупустую квартиру в длинном сером пятиэтажном доме с темным двором. Оставил возле Ольги охрану. Приказал напоить соком и покормить женщину. Но к еде Ольга почти не притронулась. Напоследок, выходя, Хозяин распорядился:

— К окнам не подпускать! И дальше кормить на убой! Мне нужно, чтобы она быстро вернулась в нормальный вид! Пусть чаще смотрится в зеркало! Шлюха должна всегда быть в форме, чтобы дорого