Шушун предстал перед Норманном на четвертый день после разговора с карельским старостой. Драккар появился из промозглой сырости настоящим «Летучим голландцем».

– Как же ты сумел так быстро обернуться? – боясь поверить в реальность, спросил Норманн.

– А чего тут! Карел на долбленке за два дня прошел, да нам через волок день да две ночи.

– Успеешь до льда корабль снарядить?

– До прибрежного ледостава еще недели две, а то и более. Что за спешка случилась?

– Мой немец гонца с депешей отправляет.

– Я так и думал. Разнюхал что?

– Да нет, по весне хочу спровадить нашего гостя в Китай. Вот он и засуетился, чтоб сотоварищи успели к сроку прийти.

– До Сарай Беке спускаться будешь?

– А ты? Здесь останешься или со мной пойдешь?

– Пойду, коль зовешь.

– В Персию пойдем.

– Я дальше Сарая не ходил.

– По Каспию тебя прокачу, посмотришь новые места.

– Товар за зиму соберем, не беда. В Казани лес и железо прикупим, в Сарае продадим.

– Обратно с шелками вернемся.

– Ярославцы с костромскими пограбить могут, да чуваши обязательно из камышей налетят. Любят они купцов бить.

– И мы с тобой не святые, – оскалился Норманн.

– Худо там, по обе стороны реки в камышах сидят, по свисту как выскочат, кто верхом, другие на телегах.

– Что ты говоришь? Мы же по Итилю на карфи пойдем, а ты про верховых да телеги.

– Эх, боярин, боярин. Да ничего ты не знаешь! Мелко там, главный судоходный рукав с глубинами до трех метров, а до камышей рукой достанешь.

– Немец обещался нам десять карфи передать да свои есть с твоей помощью.

– Еще две сотни корабельной дружины надо! Людей следует сейчас собирать, до весны притрутся да на экипажи поделятся.

– Селить-то куда будем? Еще две сотни домов строить, а морозы вот-вот ударят.

– Ты чего бежишь впереди телеги? Перезимуют в Новгороде, к тебе по весне приедут.

– Все равно дома нужны. Людей позвал да на улице бросил?

– Да ладно тебе! Вон сколько плотников работает, за зиму срубы соберут, до тепла отстоятся, осядут – и перевози куда хочешь.

Дельное предложение, ничего не скажешь, только замок постепенно перерастает в крепость. Глядишь, летом одних воинов наберется с полтысячи, а это пятьсот домов с женами и детьми.

– Что с ранеными? Как травницы приняли?

– Сам не видел, по рассказам вообще никого не хотели брать на лечение, да твоего имени испугались.

– И Антанаса взяли?

– Взяли, обещались вылечить, только хромота останется.

Надо съездить к порталу, врачей отблагодарить да попытаться кого из них к себе сманить. Квалифицированный хирург ох как нужен в этой совсем непростой жизни.

– Кто в Любек шкипером пойдет? С тобой одни новики пришли.

– Молодежь и пойдет, а шкипером Неяд, он караван до Аренсбурга довел, доказал свое умение.

– А дальше?

– Что дальше, перезимует – и назад.

– Э, мой дорогой, такой хор петь не будет! До весны работать надо, а не по кабакам шастать.

– Что же ты раньше не предупредил, я бы народ поопытней собрал.

– Сам мог догадаться.

– Я те не гадалка догадывать твои мысли. Трудно было толком на бумаге написать? Чай, грамотен, вон по-немецки ловко пишешь.

– Почему товары не привез? Корабль порожняком погоним?

– Ткани и полотно с трофеев возьмем, в Свирице собрана добыча с Рыбреки, в Волхове остальное догрузим.

– Что еще за Рыбрека?

– Помнишь селение, где мы весь побили? Я переселенцев с Бежецка сманил и там с молодежью поселил.

– Бежецк-то где, как они на Свири оказались?

– Дружина московского князя на ярославских землях лютует, жгут да грабят, людей уводят. И Бежецк сожгли.

– Рехнуться можно, на зиму на север уходить! Вымерли бы все!

– Зря так говоришь, землянки легко вырыть, а рыбой можно круглый год прокормиться. Они правильно поступили.

Вот так-то, у человека двадцать первого века совершенно другой взгляд на бытие и на способы выживания в сложной ситуации. А тут, считай, целое село снялось с родной земли на зиму глядя и отправилось за четыреста километров. И прав Шушун, достаточно выкопать землянку, а рыбу в четырнадцатом веке можно и руками ловить.

– Как молодежь себя показала? Богатые трофеи взяла? Многих ли в бою потеряла?

– Костромских побили, большой караван на два десятка ушкуев взяли. Те в обход Вянгинской пристани шли.

Норманн ничего не сказал, неприятно слышать о междоусобице среди русских, да жизнь нынче такая. Иван Калита воюет с Тверью, Смоленском и Ярославлем, на собранные деньги нанимает в Сарае монгольскую конницу. Каждый сам за себя.

– Мурманов побили, – продолжил Шушун, – снова серебро с медью взяли, так что под палубу загрузим.

– Ну что же, по готовности отправляй корабль в Свирицу и на Любек.

– Нам еще надо в Волхов зайти.

– Зачем? Сам говоришь о полной загрузке в Свирице. Что нам в Волхове брать?

– Про Мовчана с Тюлюпой забыл? И печать давай, Сипой приедет, все вместе в церковь пойдем.

– Куда Неяда торговать отправишь? По зиме и в Любеке лед бывает.

– Высадит гонца – и прямиком в Гент, а там до мая торговать с англичанами. И плавать просто, и деньги хорошие привезет.

– Почему Гент, а не Антверпен или Брюссель?

– Самый богатый и многолюдный город, второй после Венеции.

– Они богатеют за счет транзитной торговли?

– Нет, трудятся, как и в Новгороде, мануфактур много.

– Что же производят тамошние заводчики?

– Про Китай ты все знаешь, а здесь прям как малое дитя. Лучшее сукно у них, отвези в Англию две штуки ткани, обратно полный корабль шерсти.

А что, хорошая идея с овцами, надо присмотреть место для выпаса. В Карелии не только леса да озера с болотами, есть хорошие луга. Еще бы пробиться между Водлозером и рекой Водла, где город Пудож, которого еще нет. Или уже есть? Хотя, если толком посмотреть земли между Петрозаводском и Свирью, то должно набраться пастбищ на тысячу овечек.

Мечты, мечты, Шушун ушел на драккаре – переполненный гордостью Неяд повел свой корабль в Свирицу. А Норманн продолжил свои ежедневные прогулки по новостройкам и ручьям. Поселки быстро приобретали жилой вид, а строители постепенно перебирались на скалистый мыс. Начали с конюшни и казармы, затем заложили венцы под непонятное строение, более похожее на амбар. Необычный вид возводимого дома заставил обратиться за разъяснениями к плотникам.