Медь очень проста в литье, напортачить можно только при полном незнании технологии. Это не латунь, где для обычного литейщика гарантирован стопроцентный брак. Слишком много производственных нюансов, простенькая двухсоткилограммовая болванка обязательно получится пористой как губка. Не зря первые пушки ковали из железных полос, а с отработкой чугунного литья моментально забыли про латунь. Самые первые чугунные пушки лили здесь, и чугун назывался «карельский уклад». Медь имеет одну особенность, ее нельзя охлаждать, после выстрела пушка должна остывать естественным путем. Древние орудия отливали из меди, но они делали не более пяти выстрелов в сутки.

Обратно возвращались под непрерывные восторги немцев – монастырское хозяйство произвело неизгладимое впечатление. Они уже смирились со скудным выбором пищи на всю оставшуюся жизнь, а тут такая выставка достижений народного хозяйства!

– Барон, по весне обязательно обследуйте оба острова, там должны быть пахотные земли и луга.

– Вы мне их отдаете?

– Летом получите карту своих земель, – уклончиво ответил Норманн.

Каждый остров километров пятнадцать в длину, лес там хороший, и деревни есть, вернее, были в двадцать первом веке. При должном желании сельское хозяйство здесь должно быть прибыльным, даже если на островах песчаные почвы. Болот в округе больше, чем хотелось бы, копай торф или озерный ил – и урожай обеспечен. Что касается рабочих рук, то здесь, по мнению Норманна, расклад выходил совсем простым. Взял малую дружину и собирай людей – хочешь по побережью Балтики, хочешь с Поволжья тех же чувашей или коми с Вятки. Через двадцать лет все станут русскими, хотя сейчас и нет такого определения, люди делятся на православных и иноверцев. Визит на Валаам подкинул стратегический план действий для создания прочного фундамента в предстоящей жизни. Церковь, вот на что следует опереться, и для этого шага у него есть все. Постройка храмов потребует денег и времени, зато дары в виде икон византийского стиля, стеклянных лампадок и стеариновых свечей он легко осилит. Надо еще порыться на свалке автомобилей, необходимы валики для проката серебряных прутков. Достаточно получить лист в четверть миллиметра, а дальше оклад и лик. Еще бы типографию осилить да взяться за печатание церковных книг. Бумага нужна, а взять негде.

Отчетливо ощущалось приближение холодов, подмерзшая за ночь земля уже не размокала даже под неприятным моросящим дождем. Прибрежная кромка воды покрылась тонким звенящим ледком. Неожиданно появились снегири и с беззаботностью воробьев изучали новые дома. Строительство обоих поселков завершено, плотники дружно заканчивали «господский дом». Николаус фон Кюстров со своими офицерами заселялись самыми последними, что полностью переворачивало представление Норманна о немцах. Если честно положить руку на сердце, он сам поступил бы наоборот, сначала позаботился о себе, любимом.

– Herr Norman von Russ![50]– увидев Норманна, закричал фон Кюстров. – Разведчики вернулись с островов!

Не терпится, ишь сразу послал отряды на изучение земель. А может, и прав, глядишь, и по зиме удастся людей набрать, но не здесь, в морозы попавшие в беду пойдут в города просить милостыню. Что же, сейчас это уже решаемый вопрос, в Новгороде у него появился собственный управляющий.

– Докладывайте результаты!

– Ближайший остров примерно на тридцать пять квадратных километров, четыре озера, населения нет.

– Как относительно пригодности к земледелию?

– По мнению десятника, на острове хорошие пастбища, низин и болот нет. Летом можно развести огороды, посеять овес и ячмень.

– Что скажете про второй остров?

– Размер оценен в сорок пять квадратных километров, одно озеро, одно поселение аборигенов, луга пригодны к земледелию.

– Хвалю, молодцы, оба острова ваши.

– Спасибо, ваша милость!

– Лес вдоль побережья не вырубайте, он защитит поля от ветров и холодов.

– Там деревьев очень много, что мне с ними делать?

– Это уже ваша земля, сами и решайте.

– Его бы продать, да у меня кораблей нет.

– На продажу пойдет только сосна, ель ни на что не годится.

– Почему? Там высокие и стройные еловые деревья.

– Древесина слабая, несколько лет слезится смолой и древесный уголь не очень хорош.

– Что же делать? Мои десятники не очень-то разбираются в деревьях, да и я с детства только мечу обучался.

– Не спешите, летом пришлю управляющего, он вам поможет.

Еще одна головная боль, этого управляющего сначала надо найти.

– Вы можете выдать мне и офицерам аванс на год вперед?

Ха! А немцы-то на окладе! Доля с добычи им не причитается!

– Да, я могу дать денег – только зачем они вам зимой?

– Мне нечем платить солдатам жалованье, людей надо кормить. По весне сами засеем поля, дальше пойдет легче.

– Вот этого делать не надо! Нельзя из солдат делать крестьян!

– Иного выхода нет. Иначе они или взбунтуются, или разбегутся.

– На самом деле ситуация выглядит несколько иначе. Вы и солдаты переданы мне, и я обеспечиваю вас жалованьем и питанием.

Николаус фон Кюстров замялся, по всей видимости, орденом и Ганзой дана иная инструкция. Сейчас барон должен сделать окончательный выбор – или служить Норманну как своему сюзерену, или по весне возвращаться обратно.

– Вы имеете полное право подготовить собственный отряд кнехтов, часть из которых можете мне продать.

Фон Кюстров недолго колебался, с одной стороны, у него возвращение в Пруссию на скудное содержание. С другой стороны, громадное по немецким меркам имение, богатый и доброжелательный сюзерен. Да и отмазка предложена отменная, безвыходное положение с деньгами и возможность восстановить сотню набором рекрутов.

– Я остаюсь верен данной вам вассальной клятве и признаю ваше право на прибывших со мной копейщиков.

– Рекрутов я пришлю после ледохода и заплачу за их обучение.

– Мне крестьяне нужны.

– За зиму много не набрать, а летом получите любое количество.

– Любое не надо, – фон Кюстров слабо улыбнулся, – я еще за этих не рассчитался.

– Все имеемое сейчас – это мой обещанный подарок, а в дальнейшем составим стандартный вексель по правилам Ганзы.

Важный для Норманна и немецких офицеров разговор привел к видимым изменениям в отношениях с копейщиками. Если раньше они просто несли службу и выполняли приказы своих командиров, то сейчас Norman von Russ перешел для них из разряда нанимателя в статус хозяина. Единственный, кто, казалось бы, не обратил внимания на поведение бывших тевтонцев, был учитель. Хинрих Пап продолжал ежедневные занятия с Норманном как по разговорной речи, так и по грамматике. Диктанты становились сложнее, они перешли от описания бытовых событий к военным рапортам и купеческим отчетам. Норманн уже не пытался увильнуть от занятий и, хотя не понимал и половины из написанного на бумаге текста, должен был честно признать реальный прогресс в изучении языка. Старательно выводя текст затейливыми буквами готического шрифта, он неожиданно встрепенулся: