— Потому, что ее мама наговорит ей про меня всякихгадостей и по-своему будет права. Девочка будет считать меня плохой тетей,которая украла любимого папочку. У меня у самой так в детстве было, когда мойотец полюбил другую женщину и ушел к ней от нас с мамой. Я возненавидела нетолько эту женщину, но и отца. Мы не разговаривали долгие годы. Мать постоянномне внушала, что он очень плохой, просто ужасный человек, что он бросил нас всамый тяжелый момент нашей жизни. Для того, чтобы я его поняла и простила,потребовались годы. Ребенок многое не сможет понять. Своим появлением в егожизни я смогу нанести ему психическую травму.

— Не говори ерунды. Я все сделаю как надо. Я уверен,что вы очень даже подружитесь и ты полюбишь мою дочь. Вот увидишь. Она самоочарование.

Я чувствовала внутреннюю боль от этого тяжелого монолога, новсе же тщательно пыталась ее скрыть. Я смотрела на Макса в упор и думала о том,что он женат… Если бы я только знала, что он женат… Если бы.„Я бы смогла ссобой справиться, я бы смогла его отпустить. А теперь уже поздно. Теперьслишком поздно. Я опять недооценила мужчину, я опять забыла о том, что мужчинаможет что-то скрывать, а именно свою настоящую личную жизнь, хоть он и твердитпостоянно, что ее нет…

— Ань, ну не смотри ты на меня так, — Макс нескрывал тою, что очень сильно переживает. — Дай мне немного времени, и ясо всем этим справлюсь. Мне нужно к этому ко всему привыкнуть. Все образуется.Вот увидишь, все образуется. Понимаешь, единственное, из-за чего я по ночамуснуть не могу, так это моя дочь. Она очень страдает.

— Тетя Валя сказала, что девочка прекрасно выглядит.

— Да что может знать твоя тетя Валя?! У нее у самой-тохоть дети есть?!

— Да. Она вырастила одна троих детей. И причем безмужчины.

— Вот видишь, не все мужчины помогают своим детям.Далеко не все. Значит, все, что я делаю, достойно уважения.

— А никто и не сомневается.

Я встала с дивана, мельком посмотрела на часы, присвистнулаи принялась собираться. Михаил, наверное, уже замучился ждать и скоро будетзвонить.

— Ань, а ты что, тоже куда-то собираешься?

— Да. У меня тоже есть кое-какие дела.

— А какие у тебя дела?

— Макс, эти дела касаются только меня, — резкоответила я и пресекла дальнейшие расспросы.

— Ань, ты, наверное, позабыла, что ты живешь не одна. Вконце концов я твой муж и имею право знать, куда моя жена собралась на ночьглядя.

— Во-первых, ты мне пока еще не муж. Ты сначала сосвоей первой семьей разберись, а то мне что-то вообще наше с тобой будущееначинает казаться туманным и каким-то заоблачным. Во-вторых, я тоже еще непривыкла к тому, что я живу не одна. Даже если ты и станешь моим мужем, то тыдолжен знать, что я женщина самостоятельная и всегда поступаю так, как считаюнужным. Мне тоже, может, время требуется для того, чтобы свои ценностипересмотреть, а быть может, даже и переделать.

— Ань, ты что, меня к моей собственной дочери ревнуешь,что ли?

— Дурак ты и говоришь дурацкие вещи. Ревнуют только те,у кого есть комплекс неполноценности.

— Сама ты дура. Ревность не говорит о комплексах.Ревнуют тогда, когда любят. А я уверен, что ты меня любишь.

— Правильно, люблю. Если бы не любила, отправила бытебя в твою семью, которую ты так тщательно скрывал, и все дела. Нужно бытьчестным до конца. Я когда в больнице услышала, что ты женат, от стыда чутьсквозь землю не провалилась. Меня такой законченной идиоткой еще никто никогдане выставлял. Очень жаль, что я это от посторонних людей услышала, а не от тебялично.

— Ань, прости.

— Хорошо, прощаю. Я тебе все прощаю. Уж что-что, апрощать я умею. Слишком много мне в этой жизни прощать приходилось. Сидела, какдура в больнице тебя выхаживала, на работу не ходила, бульончики таскала. Апосле меня к тебе твоя жена приходила. Прямо двоеженец какой-то, ей-Богу. Макс,ты мне ответь сейчас, пожалуйста, на один вопрос. Только скажи мне правду. Тыумеешь говорить правду?!

— Конечно, умею. Ты что несешь-то?

— Вот и хорошо, а то что-то я в этом сомневаться стала.Макс, ты сейчас спишь со своей женой?

— Что?!

— Не придуряйся. У тебя очень хороший слух. Я задалатебе вопрос и хочу услышать ответ. Ты спишь со своей женой?

— Да как я могу с ней спать, если я с ней неживу! — Макс уставился на меня, словно пораженный током, и донеузнаваемости изменился в лице.

— Чтобы с человеком спать, не обязательно с ним жить.

Макс вскочил с дивана и стал нервно мерить комнату своимибольшими шагами.

— Анна, я, конечно, понимаю, что ты у нас женщина донеприличия упрямая и до чужого мнения тебе никогда не было особого дела, потомучто ты никогда не видишь и не слышишь, что творится вокруг. Ты видишь и слышишьтолько себя. Но я уже давно не сплю со своей женой. Очень давно. Черт возьми,мы же были женаты несколько лет! Да, я это от тебя скрыл! Да, такой язаконченный подлец! И я боялся, что это когда-нибудь откроется! Ты даже непредставляешь, как я этого боялся и как мне самому было от этого плохо! Но я скрылэто только для того, чтобы не потерять тебя. Я полюбил тебя сразу, как толькоувидел. Так что же, по-твоему, я должен был тебе сказать, что меня связываютнесколько лет брака с нелюбимой женщиной и несколько лет жизни с обожаемойдочерью?!

— Именно так ты и должен был мне сказать.

— Но я боялся. Я боялся, что ты меня не поймешь. Ябоялся тебя потерять. Пойми, теперь я с тобой! Все это осталось в прошлом, но яне могу перешагнуть через это прошлое. Это будет ужасно. Я не могу так простопорвать со своей семьей.

— Тогда вернись.

— Но ведь тогда я потеряю тебя. Разве тебя устроит рольвечной любовницы?

— Нет, милый. Роль вечной любовницы меня не устроит.Меня устроит жизнь, где нет лжи! Я не хочу жить, подобно тем женщинам, которыеотчаянно и совершенно бессмысленно борются за раздвоенное сердце любимого игодами выслушивают подобные басни.

— Анна, это не басни. Это жизнь.

— Мне не нужна такая жизнь! — я чувствовала, чтона моих глазах показались слезы, и уже почти перешла на крик. — Лучшеникакой жизни, чем такая! У меня своих проблем по горло. Зачем мне новаяголовная боль, которую ты мне создал?! Если ты хочешь со мной жить, то,пожалуйста, разберись со своим дерьмом сам и сделай это как можно быстрее!

— Ты называешь мою семью дерьмом?! — застыл наместе ошарашенный Макс.