Папа Мартин был изумлен:

— Вы посмели не просто выкупить лжепапу из тюрьмы, но и притащить сюда во Флоренцию?!

Джованни спокойно выдержал его возмущенный порыв и поправил:

— Ваше Святейшество, лжепапой Бальтазар Косса был до свержения. Ныне лжепапа только один — де Луна, называющий себя Бенедиктом в Авиньоне. Бальтазар Косса — смиренный ваш слуга и готов принести в том присягу.

Колонна не вполне понял сказанное:

— Какую еще присягу?

Теперь вмешался Козимо:

— Ваше Святейшество, Бальтазар Косса готов поклясться на Библии, что никогда более не станет не только пытаться вернуть себе Престол Святого Петра, но даже мечтать об этом.

— Как я могу ему верить?

— Ваше Святейшество, я просидел три месяца в условиях куда лучших, чем те, в которых Косса провел три года. Я знаю, что никто, побывавший там, не пожелает вернуться снова. И… на любые мечты нужны деньги.

Папа Мартин тяжело вздохнул. Козимо поспешил поднажать:

— Кроме того, Ваше Святейшество, Бальтазар Косса имел немалый вес в христианском мире, несмотря на все его прегрешения. Его клятва верности вам будет расценена всеми как полная ваша победа. — Он вдруг сообразил, что говорить о победе не стоит, вернее, стоит, но не так, и поспешно добавил: — Победа над схизмой за единство католической церкви. После такой клятвы малейшее противодействие вам со стороны Коссы будет расценено как ересь. Он это понимает.

Все сказанное было исключительно разумно, но Мартин все равно сомневался, он слишком хорошо знал Коссу, а потому не до конца верил в то, что бывший пират смирился со своим поражением.

— Косса не сможет просто сидеть в предоставленном вами доме. Он доставит вам же немало беспокойства.

Джованни де Медичи вздохнул:

— Вы правы, Святой отец. Но Вашему Святейшеству опасаться не стоит, Косса будет скорее почетным узником, чем свободным гражданином Флоренции.

Бальтазар Косса стоял посреди комнаты, заложив руки за пояс и покачиваясь с пятки на носок. Има с тревогой следила за ним. Он получил от папы Мартина прощение и кардинальскую шапку, став кардиналом Тускуланским. Неужели решил начать все сначала? Има с трудом сдерживалась, чтобы не напомнить, что он обещал Козимо Медичи не начинать.

Но она беспокоилась зря. Косса вдруг усмехнулся:

— Кто я? Бывший папа… бывший пират… даже распутник — и то бывший!

Он рассмеялся каким-то скрипучим невеселым смехом и продолжил:

— Не бойся, я не начну все заново. Не потому, что потух или боюсь, но все вокруг меня, даже вот это, — он окинул взглядом комнату, — и моя кардинальская мантия принадлежит Медичи.

— У тебя совсем ничего не осталось? — тревожно поинтересовалась Има и сокрушенно добавила: — А мне больше нечего дать…

— Осталось… Не беспокойся, с голода не умрем, на жизнь хватит, да и Медичи щедры. Но все тайные счета у них. Этот мальчишка отдал Колонне тиару, которую я оставил ему на сохранение! И знаешь, что он ответил, когда я спросил, почему? Что он получил тиару от папы, папе и отдал!

— Были тайные счета?

— Конечно! Но когда я напомнил о них папаше Медичи, Джованни ответил, что о них известно только ему и папе Иоанну. Понимаешь, если я снова стану папой Иоанном, он все вернет, а до тех пор… Ведь прекрасно знает, что без этих денег не стану.

— Медичи тебя ограбили?

— Нет, как-то все не так. Средства есть, у меня есть все, что нужно, но я словно связан по рукам.

— Хочешь, я спрошу у Козимо, почему так?

— А я уже спросил!

Има подошла ближе, заглянула Бальтазару в лицо:

— И?..

— Он ответил, что Флоренции, как и всей Италии, нужен мир. И что он не хочет, чтобы Рим снова разоряли, вместо того чтобы возрождать. Чертов гуманист!

Има просто не знала, что ответить. Душой она понимала правоту Медичи, ведь начни Бальтазар все сначала, и Апеннинский полуостров погрузится в пучину новых раздоров, а раздоры — это звон мечей и льющаяся кровь.

Но оказалось, что и Косса все правильно понял:

— И ведь он прав! Посмотри, как живут. Разве скажешь, что они самые богатые люди во Флоренции? Если бы не знал точно, ни за что не поверил.

— А мне нравится… — призналась Има.

Косса уже уселся в кресло у камина, где привык проводить время в последние месяцы. Има прекрасно понимала, как тяжело такому беспокойному человеку, как Бальтазар, сидеть без дела. Но она ошибалась, три года в каменном мешке даром не проходят, а все поползновения Коссы снова заняться «делом» хитрый Козимо пресекал на корню.

— А водятся с кем? Брунеллески и Донателло! — В голосе Бальтазара, кроме ехидства, Име послышалось еще что-то, чего она понять пока не могла.

— Кто это?

— Городские сумасшедшие. Архитектор и скульптор.

— Ты их знаешь?

— Да, встречал в доме у Никколи.

Что-то здесь не так…

— Почему ты называешь их сумасшедшими?

— Один способен разбить готовую скульптуру только из-за того, что клиент начал торговаться! А второй… Брунеллески продал свое имение, чтобы приехать в Рим и зарисовать все колонны и обломки в надежде понять принципы архитектуры древности!

— А при чем здесь Медичи?

— А при том, что они содержат этих двух чокнутых! Терпят все их выходки, кормят, поят и заставляют работать.

— На себя?

— Нет, — развел руками Косса. — Для всех, — сделал жест рукой, словно одним взмахом дарил миру вечность. — Брунеллески, видишь ли, разрабатывает проект купола для собора.

Вот теперь Има окончательно все поняла, она опустилась на колени перед сидящим в кресле Коссой и взяла его руки в свои.

— Жалеешь, что не поступил когда-то так же?

Мгновение Бальтазар молчал. Има права, он мог бы тратить огромные средства не на девок или позолоту, а так, как это делают сейчас отец и сын Медичи — тихо и незаметно оплачивают то, что останется потомкам.

— Конечно, жалею.

— Тогда успокойся. — В глазах Имы появились смешинки. — Подумай о том, что Медичи делают это все на те самые тайные деньги. Если ты не можешь это золото вернуть, то разреши тратить его на чокнутых Брунеллески.

У Коссы даже дыхание перехватило. Как же она права! Да, ему осталось немного, все болит, мерзкий холод, поселившийся внутри, не желает покидать старое уже тело. Сколько ему осталось — годы, месяцы или вообще недели? Нет, годы не прожить. Так пусть хоть последние месяцы и дни будут спокойными, а тайное золото, в этом Има права, пойдет на пользу людям. И сделают это Медичи! Даже отдав все монастырям, он, пожалуй, не смог бы вложить деньги лучше.