сразу двух ближайших союзников.

Лиша накрыла ее кисти ладонью:

– У вас есть другие. А лорд Джансон успокоится, когда мы уедем.

Но, памятуя о бешенстве в его ауре, она усомнилась в этом сама.

Глава 24

Терн

333–334 П. В., зима

Терн проснулся в саду герцогини, в зарослях свиного корня. Матушка предложила ему постель, но Терн уже лет десять не ночевал ни в постели, ни под крышей. С шестилетнего возраста, когда его беспечность привела к пожару и выгнала родных в открытую ночь.

Все эти годы он выживал благодаря страху. На грани срыва, чутко внимая каждому шороху, отслеживая каждое движение. Он спал урывками, всегда готовый сорваться с места. За мечеными стенами и в мягких постелях люди забывали, что за порогом караулит ночь, способная отобрать все.

А такая забывчивость сулила смерть.

Поднявшись, Терн сгреб листья свиного корня и набил ими карманы. Сорняк встречался достаточно часто, но в ночи его никогда не хватало с избытком.

Суматоха во дворце длилась до поздней ночи; крики, вызванные убийством, затихли и сменились напряженной тишиной, когда убийцу поволокли в Праведный дом. Терна все это не касалось. Его ждали в Лактоне с подмогой от герцога. Не было дела важнее, чем доставить графа Тамоса в монастырь.

Он пошел на конюшню, но там, вопреки ожиданиям, было тихо. Коней не запрягали, солдаты не собрались. Он поймал за руку женщину-конюха:

– Где граф?

Женщина взглянула на Терна и сморщила нос. Сама в навозе, а воротит нос от свиного корня? Вот к чему приводит манера спать в постели.

– Чего?

Привыкнув наблюдать за людьми из укрытия, Терн отвык от разговоров. Он знал тесийский и красийский языки, но общаться ему еще было трудно, и его не всегда понимали.

– Грили вести графа на юг. Где он?

– Его светлость граф Тамос сегодня вряд ли куда-то поедет, – ответила конюх. – Эта история с колдуном-скрипачом весь город поставила на уши.

Терн крепче сжал ее руку:

– Не могу ждать. Люди на нас надеются.

– Да я-то при чем? – вскричала работница, высвобождаясь. – Я не матушка-герцогиня!

Терн вздрогнул, на шаг отступил и поднял ладони. На руке женщины наливался краснотой отпечаток.

– Прости. Не хотел давить.

– Ничего, – отозвалась она, но руку потерла, и Терн понял, что будет синяк.

Люди – не то что недрилы. Они нежные. Можно поранить по неосторожности.

Он вернулся в сад и проскользнул во дворец через редко использовавшийся проход. Повсюду стояла стража, слуги сновали туда-сюда, но вот если они что и заметили, то лишь запах свиного корня. Прыткий человек найдет во дворце без счета мест, где спрятаться.

Но матушка и Джансон скрывались за закрытыми дверями, а, кроме них, Терн знал в Энджирсе лишь горстку людей. Найти не удалось никого. Он снова отправился в сад, забрался в куст свиного корня и смежил веки.

Немного позднее послышались голоса. Терн напрягся, готовый бежать, но говорившие не приближались к нему, и он подполз поближе. Еще не достигнув цели, он узнал Лишу Свиток. Запах ее фартука с карманами, набитыми десятками трав, напомнил ему о матери. Терну нравилась госпожа, даже если в народе ее звали ведьмой. То же говорили и о Заре.

– Никто никуда не уедет, пока Рожера держат взаперти! – прогремел Гаред, барон Лесорубовой Лощины.

– Потише, – шепнула Лиша.

– Ты его видела. Здорово ему досталось?

Лиша кивнула:

– Но ничего такого, что я не смогла бы исцелить магией костей. Ему понадобится пара новых зубов, но сейчас он жив и здоров.

Гаред сжал кулаки:

– Клянусь сыном, не будь этот недоносок Джасин уже мертв…

– Молчи, Гар, – попросила Лиша. – Тем больше оснований тебе уехать.

– Как так?

– Здесь ты ничем не поможешь. А если хочешь взять с собой Розаль, забирай сейчас, пока королевичам не пришло в голову тебе помешать.

Гареда это не убедило, и Лиша тронула его за руку:

– Когда вернешься в Лощину, не будешь ли добр подготовить несколько тысяч лесорубов, чтобы явились сюда и проводили нас домой? На дорогах сейчас столько разбойников.

Гаред недоуменно нахмурился, потом просветлел:

– О да. Уловил. Ты хочешь, чтобы я…

– Я хочу, чтобы ты подготовил безопасное возвращение делегации Лощины домой, – перебила его Лиша. – Всех нас. Как бы ни решил суд.

– Герцогу это не понравится, – заметил Гаред.

– Я и не надеюсь. Знаю, что не имею права просить…

– Провалиться мне в Недра, если нет, – возразил он. – Лощина в неоплатном долгу перед вами с Рожером, и дома вам с нами ничто не грозит. Герцог и его «деревянные солдаты» не сунутся. – Гаред сплюнул. – Лесоруб лучше всех крошит дерево.

– Так далеко не зайдет, – сказала Лиша. – Покажи им зубы, но не кусай.

– Не буду. Пока Рожер дышит. Если я вернусь и обнаружу, что нет…

Оставив слова висеть в воздухе, он удалился.

Терн посмотрел на поводья, которые бросила ему конюх, и помотал головой. Он любил лошадей, но не доверял им.

– Я побегу.

– Так не годится, Терн, – сказал Тамос. – Я собираюсь гнать до Лощины во весь опор.

Терн пожал плечами:

– Тебе нельзя отставать.

– Ладно, – кивнул Тамос.

Граф выглядел раздраженным, хотя Терн не понимал из-за чего.

– Ты не поспеешь за моей конницей, – предупредил Тамос.

Терн склонил голову набок:

– Почему?

Граф долго смотрел на него.

– Как хочешь, малец. Но если будешь отставать, я заарканю тебя из седла, как оленя.

Терн рассмеялся и удивился тому, что никто не поддержал веселья. Шутка была хороша.

Тамос взобрался в седло и воздел копье, когда распахнулись городские ворота.

– Вперед!

Всадники пустили коней рысью, и Терн побежал. Какое-то время они двигались вровень, но в такой близости к городу дорога была забита, и даже те, кто немедленно посторонился, закупорили улицы и задержали графский отряд. Терн на своих двоих с дороги сошел и избежал как толчеи, так и вопросов и взглядов.

Он быстро опередил конницу и далее собирал пищу, где мог, исследуя местность и подмечая селения и тропы. Матушка сказала, что он будет частым гостем в Энджирсе, а потому лучше ознакомиться с подступами. Он обращал особое внимание на свиной корень и там, где тот не рос, разбрасывал семена. Агрессивный сорняк пробивался почти повсюду.

Даже выждав, Терн был вынужден вечером вернуться по обочине на север, чтобы найти остановившийся на ужин отряд. Из придорожных кустов он с завистью наблюдал за солдатами, которые терпеливо выстроились в очередь за котелком густого супа и краюхой