лечебную кость.

Она оттолкнулась пятками от пола и встала.

– Моя часть сделки выполнена. Теперь я хочу повидать мужа.

Властный тон дама’тинг отчасти привел Арейн в чувство. Герцогиня помотала головой:

– Ты будешь сидеть смирно, пока я не проверю сведения. Мужа увидишь, когда я удовлетворюсь, и не раньше.

Покрывало Аманвах раздулось от гневного выдоха. Они уставились друг на дружку, но вскоре дама’тинг коротко кивнула:

– Я подожду, но если до захода солнца не увижусь с мужем и не уверюсь, что он цел и невредим, то буду считать клятву нарушенной.

Арейн принялась покачивать ногой, но ничего не сказала.

Когда Розаль и Джесса явились к матери-герцогине якобы с целью обсудить откровенный интерес Гареда к девушке, Лише пришлось вспомнить уроки Рожера, чтобы улыбнуться.

Рожер научил ее многому в смысле поведения при дворе: как говорить звучно и одновременно тихо; как сохранять на лице бесстрастную маску и демонстрировать беспечность, что бы ни творилось в душе. Это ей до сих пор удавалось с трудом.

– Будь добра, госпожа, – сказала Лиша, – ее милость сначала хочет поговорить с мисс Лак, а тебя пригласят потом.

Розаль озабоченно посмотрела на Джессу, но та махнула рукой:

– Ступай, девочка.

– Вы будете мною гордиться, – пообещала Розаль.

Джесса любовно потрепала ее по плечу:

– Я всегда тобою гордилась.

Это поразило Лишу: Джесса в точности повторила прощальные слова Бруны. Какой в них вкладывался смысл? Они могли с тем же успехом означать «прощай».

Она сопроводила Розаль через полную закутков и ниш гостиную Арейн к другим дверям, за которыми располагалась личная приемная с исключавшими подслушивание толстыми стенами.

Когда они очутились внутри, Уонда закрыла дверь и встала у входа. С другой стороны расположилась Бекка, еще одна женщина-лесоруб, такая же внушительная и грозная. Аманвах сидела в дальнем углу и смотрела бесстрастно. Миниатюрная энджирска нервно окинула всех взглядом и грациозно присела в реверансе перед матерью-герцогиней. Вся спесь, которую она демонстрировала в покоях Лиши, улетучилась.

– Ваша милость, – произнесла Розаль, поклонившись так глубоко, что чуть не коснулась пола лицом. – Для меня честь явиться по вашему зову. Я ваша покорная слуга.

– Встань, девочка, – резко ответила Арейн. – Повернись и дай мне на тебя взглянуть.

Розаль послушно, медленно повернулась, лицом и станом походя на мраморную статую.

– Барон хочет твоей руки, – без обиняков сказала Арейн. – Это и дураку видно. А человек, который чего-то так сильно хочет, обычно добивается своего.

Щеки Розаль с готовностью зарумянились, но вопроса не было, и она ничего не ответила.

– Только не в этот раз, – продолжила Арейн. Розаль умело скрыла смятение, но даже она, мастерица притворства, дрогнула лицом. – Остаток дней ты проведешь скорее в подземной тюрьме, нежели в графской постели.

Теперь Розаль лишилась выдержки и обмякла:

– Ваша милость?..

– Чье семя ты принесла госпоже Лише? – вопросила Арейн. – Я знаю, что не моего сына.

Розаль застыла. Глаза у нее стали как у испуганной оленихи. Она глянула на дверь, но богатырши из Лощины заступили выход и скрестили руки.

– Не слышу ответа, – сварливо поторопила Арейн. – Будь посговорчивее, если не хочешь к вечеру висеть на площади Предателей.

– Д-джакса, – пролепетала Розаль. – Семя было его.

– Почему?

– Госпожа Джесса… – начала Розаль, и мать-герцогиня зашипела. – Она сказала, что госпожа Лиша хочет сместить ее с должности и возглавить пансион.

– Да чтобы я… – вскинулась Лиша, но Арейн резким взмахом руки велела ей замолчать.

– Ты подвергла риску все герцогство ради репутации хозяйки? – уточнила она.

Розаль упала на колени. Хлынули слезы, размывая тушь и пудру.

– Я… нет… Госпожа Джесса нашла бы средство, если бы понадобилось. Ч-что мне было делать?

«И правда – что?» – подумала Лиша. Жизнь Розаль – в руках госпожи Джессы. Нельзя было требовать от нее предать хозяйку и понадеяться, что герцогиня поверит ей, а не госпоже.

Девушку стало жаль, но во взгляде Арейн не было ни тени милосердия.

– Герцога тоже травила ты?

Розаль искренне опешила:

– Ч-что? Нет! Никогда! – Она помедлила. – Госпожа Джесса иногда давала нам для него снадобья от бесплодия…

Арейн махнула рукой:

– Я верю тебе, девочка, хотя это не умаляет твоей измены.

– Прошу, ваша милость…

– Молчи, – приказала Арейн. – Ты сказала мне все, что нужно. Если тебе дорог язык, держи его за зубами, пока я буду говорить с твоей хозяйкой.

Она повернулась к двери:

– Уонда, будь добра, приведи Джессу.

– Да, матушка, – отозвалась Уонда, вышла и вскоре вернулась, следуя по пятам за госпожой Джессой.

Сорнячница вальяжно переступила порог, но замерла при виде коленопреклоненной Розаль, чье лицо почернело от потекшей туши. Она оглянулась, но Уонда уже закрыла дверь и на пару с Беккой отрезала путь к отступлению.

Набрав в грудь воздуха, Джесса окинула комнату хищным взглядом. На ней был фартук с карманами, и Лиша отлично знала, сколько бед можно натворить их содержимым.

– Насколько я понимаю, ваша милость считает Розаль неподходящей партией для молодого барона? – спросила Джесса. – Она шагнула вперед и раскинула руки. – Это нелепица…

– Сними фартук, – сказала Лиша.

– Что? – Джесса сделала следующий шаг, и рука Лиши метнулась к мешочку с хора.

– Уонда, – подала голос Арейн, – если Джесса шагнет еще раз, не положив на пол фартук, всади ей в ногу стрелу.

Уонда взвела арбалет:

– В которую?

Уголок рта Арейн дрогнул в ухмылке.

– Пусть это будет мне сюрпризом, дорогая.

Джесса сдвинула брови, но сделала, как ей велели: сняла фартук, положила на пол и сверкнула глазами на Лишу.

– Ваша милость, я не знаю, что она вам наговорила…

– Ничего такого, чего Бруна не сообщила мне десятки лет назад, – ответила Арейн, – хотя я была слишком упряма и не слушала.

– Какие доказательства… – начала Джесса.

– Это не суд. Мне не нужен магистрат, чтобы уволить тебя со службы и заковать в цепи на всю оставшуюся жизнь. Ты здесь не для того, чтобы оспаривать очевидное.

– Тогда для чего? – осведомилась Джесса.

– Объяснить мне – зачем, – ответила Арейн. – Я всегда была добра к тебе.

– Зачем?! – вскипела Джесса. – И вы еще спрашиваете, когда Райнбек обращается с моими девочками как с плевательницами? Когда герцог Энджирсский настолько глуп, что позволяет матери водить себя за нос и выбрасывает беднягу Восьмипалого на улицу только за то, что тот улегся не в ту постель?

– И ты решила заменить его кем-нибудь из придурковатых братьев? Они, может, и половчее, но тоже не сильно блещут.

– Мне дела нет до их блеска, – ответила Джесса. – Они не лезли ко мне.

– Что? – спросила Арейн.

– Я не работаю. Вы обещали. Моя задача – набор и