Пегс впервые не жаловалась на еду. Они ели с таким аппетитом, словно несколько дней росинки маковой во рту не держали, а после еды уснули, свернувшись калачиком на скамейках, а над ними сквозь стеклянную крышу бриллиантами сверкали звёзды.

Флинн проснулась от звука приглушённых голосов и звяканья столовых приборов. Она протёрла глаза и села.

Сквозь широкие окна падал яркий утренний свет, освещая заспанные лица павлинов. Человек десять завтракали, рассеявшись по всему вагону.

Она жадно впитывала журчание их будничных разговоров, глухой хлопок, когда Оливер Штубс открыл баночку с джемом, и громкий смех, когда он принялся намазывать джем на лицо, как индеец наносит боевую раскраску. Она слышала металлическое постукивание утренней партии в нарды и шипение растворяющегося в чьём-то стакане шипучего порошка.

На какой-то безумно прекрасный миг Флинн показалось, что она заснула здесь полторы недели назад, чтобы теперь проснуться и понять, какой обыкновенной и простой может быть жизнь в поезде.

– Возможно, когда-нибудь, – словно прочитав её мысли, сказал Касим, – Рейтфи и на завтрак будет готовить супы. М-м-м! – Поставив на стол две доверху наполненные тарелки, он взглянул на Пегс, которая, свернувшись клубочком, лежала рядом с ними и что-то бурчала во сне. Заколки в её волосах съехали, и Флинн стало интересно, что она скажет, когда чуть позже увидит себя в зеркале.

– Ты что, не любишь омлет с ветчиной? – спросил Касим, когда Флинн вышла в проход. Он подвинул к ней одну из тарелок.

Флинн подмигнула:

– Возможно, когда-нибудь. – Сейчас ей нужны были ответы, а не завтрак.

На пути в директорский вагон Флинн прошла через вагон для сотрудников. Дверь в медицинский кабинет стояла открытой. Рядом с Гарабиной, всё ещё лежащей в постели без сознания, Стуре Аной тихо беседовал с Кёрли. Заметив Флинн, Стуре открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл его.

Флинн секунду молча подождала, а затем обратилась к Кёрли:

– У вас в вагоне висит фотография Йетти Флорет.

Кёрли казался недовольным и усталым.

– Я не знал, что замышляет мадам Флорет! – громко проворчал он. – С Йетти мы тогда просто переписывались. Ничего больше.

Флинн показалось, что для него было очень важно, чтобы она ему верила. Но как она ни старалась, у неё ничего не выходило – оставалось ещё слишком много вопросов.

Означают ли слова Кёрли, что он тоже не учился во Всемирном экспрессе? Может быть, он, как и мадам Флорет, устроился в поезд, чтобы искать Йетти?

Флинн очень хотелось расспросить Кёрли обо всём, но между ними, похоже, стояло слишком много недосказанного, и она не могла найти нужных слов. Краем глаза она видела, как Стуре некоторое время наблюдал за ней, а затем с застывшим лицом отвернулся.

В дирекции дверь в кабинет тоже была приотворена.

– Ах да, вот ещё что, – послышался голос Даниэля в тот момент, когда из кабинета вышел Фёдор. – Почему ты вообще оказался на крыше?

Глаза Флинн встревоженно округлились. Фёдор состроил гримасу – то ли оттого, что Даниэль уличил его, то ли потому, что это было лучшее утро за долгое время.

– Знаете, Даниэль, – сказал он, – кочегар нужен везде. Просто везде. – Затворив дверь, он приподнял руку. – Частичный перелом, – пояснил он с улыбкой, искажённой гримасой боли. – Тянет на несколько свободных дней. – Он не сводил глаз с не по-девчоночьи расхристанной Флинн. – Как насчёт баночки имбирснафа сегодня вечером на складе?

Флинн почувствовала, как на сердце теплеет от радости. Иногда действительно казалось, что всё абсолютно нормально и просто. Но ответила она не сразу, и это повергло Фёдора в сомнения.

– Или, может, завтра? Или… хм. – Он осёкся, а затем добавил: – Или нет?

Флинн подавила улыбку.

– Это, типа, свидание? – решилась спросить она. Приходилось признать, что ей приятно так думать.

Фёдор дёрнул правым плечом.

– Типа, – соглашаясь, повторил он. – Если хочешь.

Флинн кивнула. Редко когда в жизни она бывала в чём-то настолько уверена.

– До вечера, – сказала она, заходя в кабинет Даниэля.

Было странно впервые находиться здесь официально. Флинн могла спокойно осмотреться, но взгляд её остался прикованным к пустому месту, где раньше висел бумеранг. Она судорожно сглотнула.

– Что с мадам Флорет? – спросила она. – Её нашли?

– Нет, – ответил Даниэль, и в этом слове слышались вся усталость и тревоги последней ночи. – Сейчас сотрудники центрального офиса обследуют долину под виадуком. – Подняв голову, он взглянул на Флинн. – Вряд ли нужно объяснять тебе, что случилось, если она свалилась туда.

Флинн почувствовала, как внутри у неё всё скрутило.

– Если? – повторила она.

– Да, если. – Даниэль, отодвинув в сторону стопку бумаг, облокотился на стол. – Подождём, что выяснит центральный офис. – Он нервно провёл рукой по взлохмаченным волосам. – Господи, никогда бы не подумал, что она на такое способна. А Гарабина! Я ведь сам выдал ей разрешение на астрономические исследования на крыше. Я же не догадывался… – Он провёл рукой по пепельно-серому лицу, словно это давало ему несколько секунд не замечать, что бумеранга на месте больше нет.

– Вы прогоните Гарабину из школы? – осторожно поинтересовалась Флинн. Гарабину она не жалела, но всё же чем-то эта мысль ей не нравилась.

Даниэль избегал смотреть ей в лицо.

– Как только она очнётся, в центральном офисе Всемирного экспресса пройдёт слушание этого дела, – сказал он. – Там мы и решим, какое наказание её ждёт.

Флинн всё больше подозревала, что Даниэль намеренно говорит об этом так нейтрально. Но в любом случае её занимало не это. Какое-то время она смущённо разглядывала свои грубые ботинки, которыми обводила контуры прожжённого в ковре пятна, а затем тихо сказала: – Вообще-то мне плевать на Гарабину. А вот мадам Флорет я понимаю.

Даниэль вздрогнул:

– Что?

Под его полным ужаса взглядом Флинн захотелось скрестить руки на груди, но она просто опустила их, вдруг перестав понимать, что с ними делать. Она неуверенно засунула их в карманы брюк – и наткнулась на мягкие края открытки Йонте.

– Я не понимаю её действий, – вернулась к теме Флинн, – но понимаю, как она тосковала. – Где-то глубоко внутри у неё сжался маленький пугливый комочек души, который подавленно задавался вопросом, не кончит ли она так же, как и мадам Флорет. Может быть, не сейчас. Но возможно, через десять лет. Зажав открытку Йонте между большим и указательным пальцами, ощущая её гладкую и шершавую стороны, она спросила: – А что случилось с её сестрой Йетти? Вы что-нибудь знаете об этом?

Тяжело вздохнув, Даниэль оттолкнулся от стола.

– Нет, я этого не знаю.