– Бутенко нам не спустит, – сдвинув брови, сказал он. – Нинка в первую очередь ему жаловаться побежит.

– Откуда ей знать, что Васька с нами пил?

Охотник не мог усидеть на месте, ходил из угла в угол, потирал ноющий затылок. В горнице пахло керосином и перегаром, лампа светила тускло, и это унылое желтое сияние навевало тоску.

– Башка раскалывается, – пожаловался он. – И сердце ноет.

– Мишаня спать пошел, и ты ложись, – распорядился Лютиков. – К утру полегчает.

– У меня сна ни в одном глазу. Тошно на душе, хоть волком вой! Как бы чего не стряслось!

– Хватит каркать. Не то в самом деле беду накликаешь.

– Что, если Бутенко прав? – не унимался Савелий. – Мы разбойника потревожили, а он теперь мстить будет?

– Да чего там? Копнули пару раз, и то с краю. Сама могила глубоко под камнем, до нее так просто не достать. И Васька нам помешал! Не успели мы с тобой злого духа выпустить.

– Что-то мне не по себе. Так и подмывает пойти за Васькой, проверить, не свалился ли он где-нибудь по дороге мордой в лужу? Захлебнется ведь!

– Нашел, о чем переживать! – вспылил Лютиков. – Менты все бухают до чертиков и ничего!

– Вот именно, до чертиков… Душно мне! – пожаловался охотник. – Керосином воняет… Окно надо открыть.

Он распахнул створку, впустил в горницу холодный воздух, напоенный дождем. Ветер дунул, хлопая рамой и вздымая занавеску и скатерть на столе.

– Экий ты медведь! Стекло разобьется, – выругался Лютиков, оттесняя гостя в сторону. – Досками, что ль, забивать прикажешь?

Вместе с ветром в дом хлынул запах торфяных болот и невнятный глухой рык, переходящий в надрывное завывание. Страшные звуки оборвались так же внезапно, как и возникли.

– Слышишь? – насторожился Савелий. – Или мне показалось?

– Это с Гнилого озера. Так верданская топь стонет…

– Да не топь! Зверь адский голос подал! Ох, не к добру!

– Погоди ты каркать… Может, померещилось?

Словно в опровержение этих слов зловещий вой повторился, на сей раз громче. Охотник не выдержал, схватил стоящее в углу ружье и направился к двери.

– Эй, ты куда? – крикнул ему в спину Лютиков.

– Там Васька пьяный на улице…

– Чудак человек! Васька твой давно дома! На крайний случай у него пистолет с собой.

– Ты как хочешь, а я пойду, – огрызнулся Савелий, стоя на пороге горницы. – Иначе меня совесть заест. А ты сиди, молись, чтобы мент был живой. Вряд ли он успеет пушку вытащить, даже если вспомнит.

– Скажи еще, что зверюга его сожрет и типа придет за нами!

– Я бы не исключал такого варианта.

– Тогда перезаряди свою винтовку! – потребовал кладоискатель. – Серебряные пули нашего местного монстра по ходу не берут.

– Поздно пить боржоми. Буду отбиваться тем, что есть.

Лютиков недовольно крякнул. Он не хотел опять выходить из дому, но не мог упустить острый момент. Адский пес, стрельба, погоня… растерзанный труп, – где и когда еще увидишь подобное? Он решился и махнул рукой:

– Ладно, я с тобой…

* * *

Нина выставила вилы вперед и замерла, прислушиваясь к треску сучьев и шуму воды. Испугавшие ее завывания стихли, – вероятно, чудовище затаилось, подкарауливая добычу. Женщина обернулась назад, но передумала возвращаться. Она отошла на приличное расстояние от своего дома, теперь до Ольги гораздо ближе. Осталось перейти дорогу, открыть калитку и…

Выходить на открытое пространство было страшно. Казалось, зверь только этого и ждет, чтобы напасть, готовится к прыжку.

– Мамочка! – прошептала Нина, леденея от ужаса. – Помоги!

Кричать, звать подругу на выручку было страшно. Вдруг голос жертвы привлечет хищника? Волки и раньше подходили близко к человеческому жилью, но в последнее время они совсем обнаглели. Нина гнала от себя мысли о болотном звере. Откуда ему тут взяться? Он вокруг Гнилого озера бродит… или на старом погосте промышляет. Зато отбившийся от стаи волк-одиночка вполне может охотиться на людей.

Дождь лил как из ведра. Ветер сорвал капюшон плаща, и мокрые волосы облепили голову Нины. Струи хлестали за воротник, но она этого не замечала. Дикая жуть сковала ее; она пожалела, что вышла из дому. Разве не безопаснее было бы закрыться на щеколду и ждать мужа? В крайнем случае в погреб залезть?

Сознание Нины разделилось. Одна его часть продолжала логически рассуждать, а вторая, парализованная страхом, диктовала свое. Паника – дурной советчик! Женщине предстояло убедиться в этом на собственном опыте.

«Иди вперед! Скорее! – командовал страх. – У Ольги ты получишь защиту и сочувствие! Она не поднимет тебя на смех, не оттолкнет. Небось она тоже слышала ужасный вой и дрожит от испуга!»

Краем глаза Нина уловила какое-то движение в зарослях, и это подстегнуло ее к действию. Судорожно сжав в руках вилы, она побежала прямо по лужам, одна ее нога застряла в грязи, резиновый сапог слетел, но ей было не до этого. Огромная черная тень метнулась ей наперерез… Тяжелая, обросшая шерстью туша сбила ее на землю и обдала зловонным дыханием. Нина упала на спину, выронила вилы и закричала изо всех сил. Последнее, что она видела – была оскаленная пасть с большими острыми клыками…

* * *

По дороге домой Василий заблудился. Он плохо ориентировался в потемках и не заметил, как свернул в узкий проулок, забитый ржавыми останками сельскохозяйственной техники. Споткнувшись о какую-то железяку, он больно ударился и разразился бранью.

В ответ на его ругательства… раздался истошный женский вопль. Так орать могла только баба, которую убивают.

– А-а-ааааа! А-аа-аааааа! А-а-ааааааааааааааааа!

В этих звуках не было ничего человеческого. Одно предсмертное отчаяние.

– А-аааааааааааааааааааа! А-а-аааааа! А-а-ааа…

– Эй! – моментально трезвея, крикнул полицейский. – Кто здесь?.. Стой!.. Стрелять буду!..

Он пошарил рукой по карманам, ища пистолет, не нашел, плюнул и двинулся наугад туда, где слышалось глухое ворчание и чавканье. Словно голодный хищник с наслаждением жевал свежее мясо.

Женщина больше не кричала. Видимо, лишилась чувств… или была мертва.

– Нинка! – пробормотал Василий, пытаясь выбраться со свалки металлических деталей. Куда бы он ни двинулся, всюду громоздилось какое-то железо. В воздухе разлился тошнотворный смрад и запах крови…

В экстремальной ситуации в человеке порой пробуждается интуитивное прозрение. Жуткая мысль пронзила полицейского.

– Нинка!! – громче повторил он, беспорядочно тыкаясь во все стороны. – Нинка-а!!! Ты где?!!

Василий с ужасом осознал, что в голосе женщины звучали знакомые нотки. Неужели это вопила его жена? На нее кто-то напал?! Хочет изнасиловать… и убить?! Уже насилует?!! Или… Нет, это невозможно! Нинка по ночам сидит дома, а не бродит по улицам. Это не она…