сносным, хотя и не до конца.

– Успокоился? Тогда слушай. Он – потому что с ним я могу быть слабой.

– А с другими не могла? – спросил он, имея ввиду, конечно, себя.

– Ты только не обижайся, но нет. Рядом с ним мне впервые не хочется бороться и бросаться кого-то спасать.

Дальнейшие расспросы были ни к чему, он ясно прочитал это в ее глазах. Она была готова открыться, всю душу вывернуть и положить на стол, как сладость к чаю. И это ранило больнее всего. Она теперь могла быть только другом. Другом, который пойдет своей дорогой. А ему остается лишь наблюдать за ее дорогой к счастью и постараться за нее порадоваться, хотя сделать это куда сложнее, чем сказать.

Наверное, все это отражалось на его лице, потому что Вероника с грустной улыбкой сказала:

– Послушай, мне правда жаль, что у нас ничего не вышло. Но так уж случилось, и давай выходить из этой ситуации с достоинством, ладно? Я не могу вечно ходить в трауре, мне нужно двигаться дальше. И не только мне. Если тебе слишком тяжело рядом со мной, так и скажи, я перестану набиваться тебе в друзья. Закончим задание – и будем жить каждый своей жизнью.

– Нет, – устало отозвался Олег, – Еще раз я тебя не потеряю. Друзья – так друзья, я не дурак, и прекрасно понимаю, что прошлое не вернешь.

Вероника порывисто его обняла, что получилось довольно глупо, поскольку он сидел с чашкой чая в руках. От неловкости ее щеки вспыхнули румянцем.

– Я уже и забыл, какая ты смешная в этом теле! Она полная твоя противоположность.

– Я бы не сказала, что прямо полная, но да, противоположность точно. Как и твой пустой. Ну, настоящий. Так он сейчас в Штатах? И в каком же городе?

– В Нью-Йорке

– И как там?

– По-другому. В Москве мне больше нравилось. А в Америке чего-то не хватает.

– Русского духа, вестимо, – рассмеялась Вероника.

– Да, пожалуй. Россия более… дикая, что ли. Но при этом куда более душевная.

– И надо было так далеко забираться? Перебрался бы в Питер, все лучше вышло бы.

– Ты же знаешь, я всегда был любителем радикальных решений.

– Да уж… – задумчиво проговорила девушка, – Ладно, любитель, пойдем погуляем по набережной, отдохнем перед вечерней вылазкой. Все равно делать больше нечего.

– А что? Неплохая идея. Надо развеяться, у меня голова скоро взорвется.

– Ничего, – похлопала она его по плечу, – Ты ушел в бега, к тебе вернулся брат, ты со своей бывшей ищешь безумную мечту и собираешься в психушку. Есть от чего взрываться, да? Ты еще неплохо справляешься.

– Думаешь?

– Уверена. Ты просто как всегда слишком строг к себе. Научить давать себе хоть небольшие послабления, ты же не робот.

– Кто бы говорил! – рассмеялся Олег.

– Эй! – притворно возмутилась Вероника, – Я над этим работаю!

До вечера они гуляли вдоль канала, останавливались посидеть и погреться на солнышке, болтали о всякой чепухе. Спокойствие разливалось по венам, такое непривычное, и оттого еще более желанное. Он успел позабыть, какого это: бродить без цели, разговаривать обо всем и ни о чем, никуда не спешить, ни за кем не следить. А вот в Веронике чувствовалась привычка к таким прогулкам, у нее был вид человека, который занимается знакомым и естественным делом. Сложно сказать, как Олег это определил, но он не сомневался в своих выводах.

Солнце начало клониться к закату, и для них это стало сигналом к тому, что пора возвращаться и приступать к поискам. Прежде чем отправиться домой, они зашли на ужин в небольшую, но невероятно уютную пиццерию, и Олег пришел от нее в такой восторг, что они взяли еще одну пиццу с собой.

Слава заехал за ними почти сразу, и вся компания вскоре устроилась в машине.

– Ну что, готовы к путешествию? – бодро спросил он, когда они тронулись.

– Были бы не готовы – не поехали бы, – буркнул в ответ Олег.

– Теперь уже поздно выпрыгивать за борт. Начнем с ближайшей клиники. У меня там много друзей, к палатам нас пустят. Но на все про все у нас не больше часа. Камеры на это время выключат.

– А там камеры есть? – удивленно спросила Вероника.

– Конечно, есть, это же психиатрическая клиника, а не детский садик. Мало ли что может случиться.

Небо стало совсем темным, насколько это вообще возможно в Москве. Пока Вероника тихо переговаривалась со Славой, Олег отвлекся от дороги и залюбовался ночным городом. Он уже успел соскучиться по Москве, хотя раньше был уверен, что недолюбливает этот город. Но за окном автомобиля мелькали до того привычные и родные пейзажи, будто он вырос среди них, а не в далеком изнаночном мире. Было у ночной Москвы особое очарование, как у огромного и величественного зверя, который отдыхал после охоты.

Мелькали торговые центры, автосалоны, гипермаркеты и придорожные кафе быстрого питания, мелькали, заливаясь огнями и зазывая посетителей. А они неслись мимо них все дальше и дальше, увлекаемые в ночь своей грустной миссией. Грустной – потому что им придется отнять у человека мечту, если, конечно, удастся ее разыскать.

Чем больше Олег размышлял о жизни Ли, тем меньше он понимал, как ей удалось не сойти с ума в этой круговерти. Он знал ее, знал ее доброе сердце и ранимую душу, пусть все это прикрывалось напускной самостоятельностью и ярым профессионализмом. И именно ей как никому другому должно быть тяжело красть мечты. И все из-за него. По его вине ей пришлось уйти в отставку и выживать таким способом. Если бы только он мог тогда быть умнее, если бы он мог увидеть истину за пеленой слепой ненависти.

Дома мелькали за окном и с шелестом уносились в прошлое. Как ушла в прошлое его ненависть, а вместе с ней – и любовь. Его душа теперь была свободна. Свободна и пуста. И ему придется наполнять ее заново, вливать в нее новый смысл. И пусть первой порцией этого смысла станет помощь тем, кого он ранил. И главная из них – Ли. Первое и самое важное имя в списке. И он поможет ей найти эту безумную мечту, чего бы ему это ни стоило.

– Долго нам еще ехать? – спросила Вероника, обращаясь к Славе.

– Минут пять, если за поворотом не встрянем в пробку.

За поворотом их встретила чистая дорога, так что вскоре машина остановилась на небольшой темной парковке у безликого пятиэтажного здания.

– Приехали, – отрапортовал Слава, – Первая из трех, где я на сегодня договорился.

– Как действуем? – сразу спросила