Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из кабинета валили серые клубы дыма. Я закашлялась до слез.
А Томас сказал:
– Сидите и не высовывайтесь.
А сам вытащил из кармана свою серебряную бляху, протянул руку в дым и крикнул:
– Вы знаете, что это, мистер Олимпус?
Из кабинета донеслось:
– Ваш чертов служебный значок! Только мне на него наплевать!
И снова засверкали вспышки и загрохотал гром. Но в этот раз все это как бы не смогло выйти за порог комнаты – и даже наоборот: похоже, впрыгнуло обратно.
– Ох! Ах! – произнес будто придушенно бас, и стало совсем тихо.
Томас поднялся и зашел в кабинет. Я высунула голову из-за двери. Зевс лежал навзничь у письменного стола, кучерявая борода его дымилась, а белое с золотом одеяние было в мелких подпалинах.
Я встала и подошла к Томасу. Он склонился над Зевсом и хлопал его по щекам.
– Ты убил его? – ужаснулась я.
– Нет, конечно. Он бессмертный.
– Но как ты убил его? – я никак не могла очнуться.
– Значок отражает все враждебные действия обратно на источник, который их произвел, – будто заученно проговорил Томас. – Ну вот, вы снова в сознании, мистер Олимпус.
Зевс крутил выпученными глазами, потом сел.
– Мощно, – только и сказал он.
– Это точно, – кивнул Томас.
– Но Петера я вам не отдам, – проговорил Зевс, отфыркиваясь от лезших в рот обгорелых волос бороды.
Томас помог ему подняться и сесть в белое кресло.
Кто-то вскользь толкнул меня – это вошла Вивиан. Томас посмотрел на нас:
– Девушки, мистер Олимпус опасен.
– Вот именно! – буркнул Зевс. – Убирайтесь-ка отсюда. И ты тоже, – обратился он к Томасу.
– Как только вы передадите мне Петера, – сказал Томас и сел в кресло напротив.
– Вивиан, ты же вроде замуж снова собираешься, – сказал Зевс. – Ну и роди себе другого ребенка.
– При чем тут… – Вивиан не знала, что ответить.
Этот дядька нравился мне все меньше и меньше.
– Нам нужен Петер! – сказала я.
– А мне нужен второй посыльный! – ответствовал Зевс.
– Вы бы хоть подождали, пока он вырастет и сам решит, кем ему быть, – сказал Томас.
– Я и так подождал, – сказал Зевс. – Я растил его два дня!
– А я – два месяца! – завопила Вивиан. – И девять – носила в себе!
– В себе не считается, – буркнул Зевс. – Не могу я вам его отдать. Она воспитает в нем ненависть ко мне, и он не станет на меня работать. А Гермес не успевает, к тому же он шалопай – прогуливать любит. А я его наказать не могу, потому что без него – как без рук!
– Вам придется обходиться одним посыльным. Петера я забираю, – сказал Томас.
– Нет, – сказал Зевс.
И стукнул пальцами по большой красной кнопке на столе.
Томас пробормотал:
– Я идиот. – Крикнул нам: – Под стол!
И толкнул нас обеих в заданном им направлении. А сам встал перед столом, вытянув свою разнесчастную бляху – единственное оружие. Разнесчастной она выглядела перед лесом копий, которыми заполнился дверной проем, – копья были в руках у мускулистых воинов в доспехах.
Но все же сияние бляхи их, видимо, насторожило – копья пока что никуда не полетели.
– В плен их, – сказал Зевс. – Там под столом еще двое – девицы.
Томаса окружили – похоже, если молний не бросали, то бляхе и отражать во врага было нечего. Просто фонарик без батареек.
На плечо мне легла тяжелая рука и потащила меня вверх.
– Я твоя родственница – твоя невестка! – возмутилась Вивиан в сторону Зевса. – Как ты можешь?!
– Больше нет, – спокойно сказал Зевс, вставая. – Ты сама сказала – ты больше не Олимпус.
– Но ты!.. – запищала Вивиан. – Как ты мог слышать?
Точно. Она же это Аполлону сказала.
– У меня чуткие уши, – сказал Зевс.
Нас повели прочь из кабинета, через зал: мы посередине, по бокам по шесть стражников, впереди – командир (перья на его шлеме были самые пушистые и разноцветные). Ну прям как в кино каком-нибудь про гладиатора!
– У тебя перечница с собой? – прошептала я Томасу.
– Да, только перца не осталось, последний на Гермеса со Швайгером ушел, – отозвался он. – Жми Хэлп.
Точно! Ой, где она? Где эта кнопка? На шее у меня болталась только ромашка с божьей коровкой.
– Я ее потеряла, – убитым голосом сказала я Томасу.
Он только нахмурил свои брови-полоски.
– А в плен – это как? – осторожно спросила я Томаса.
– Это засадят в темницу и постараются обменять на что-нибудь ценное, – сказал он.
Ужас. Ужас. Какие темницы?! Они же обычно сырые, темные, и там крысы или тараканы! И он так спокойно об этом говорит!
Из боковой двери вдруг появилась толстая тетечка в золотистом длинном платье. И за руку она вела…
– Петер!!! – закричали мы с Вивиан одновременно. Потому что, несмотря на то, что он вытянулся в худенького, с ногами как у жеребенка, восьмилетнего мальчика, его личико с серьезными карими глазами нельзя было не узнать.
– Мама! Няня! – он бросился к нам и уже хотел прыгнуть в объятия Вивиан, но наша стража, сомкнув ряд, преградила ему путь.
– Вы очумели?! – воздев руки к небу, закричала тетенька стражам. – Это его мать!
Стражи колебались, но пик не опускали.
Тетенька подскочила совсем близко и указала пальцем по очереди на тех четверых, что стеной стояли между нами и Петером:
– Ты, ты, ты и ты. Что вы сейчас делаете?
Я отчетливо услышала, что у стоявшего близко стража тихо позвякивает каска – будто челюсть подрагивает. Они так ее боятся?
– Выпполняем приказ вашего мужа, – дрожа как осиновый лист, проговорил один.
– Нет, – покачала головой тетенька. – Вы сейчас ослушиваетесь Геру, – она ткнула пальцем себе в грудь.
Этого стражи не вынесли и тихо, с поникшими головами, расступились.
Вивиан схватила Петера и, присев на корточки, крепко прижала к себе:
– Петер, Петер, дорогой мой… Мой малыш…
– Я уже не малыш, мама. – Петер посмотрел на меня: – Здравствуй, няня Алисия.
– Привет, – сказала я. И потрепала его по золотистым кудрям.
– Все, – сказала Гера стражам. – Ушли.
Огромные воины бесшумно, по стеночке, цепочкой удалились.
– А я вас искал, – сказал Петер.