— Тогда мы это сделаем без вас!

— Все, что вы будете делать, это ваше дело. Могу только сказать одно, что вопрос какой бы то ни было игры не возникал, каждой день, каждая минута моего ареста разбивает все ваши планы. Знайте, что в ближайшие часы будет известно о моем аресте.

Кто-то сказал соседу:

— Знаете, два часа после ареста звонили к дантисту и спрашивали — был ли здесь господин Жильбер. Ответили, что приходил.

Это подкрепляло мои слова.

Все это были общие встречи, потом начались разговоры с Гирингом. Он начал говорить, что они проводят очень большую игру, в Центре довольны. Начал показывать некоторые шифровки с благодарностями за работу.

Первая неделя моего ареста окончательно выяснила, что наши группы в Бельгии — Венцеля, оставшиеся от группы Кента, группа в Голландии, группа Кента в Марселе, фирма «Симэкс» в Париже, фирма «Симэкско» в Бельгии. Берлин и Чехословакия находятся в руках гестапо. Не с целью уничтожения и ликвидации их, но для использования их для игры. В разговорах третьего — пятого дня, где говорилось, что могут быть моменты, когда могут быть действия не неприятельского характера, но то, что может помочь в окончании войны. Отбросив всю шелуху, мне стало ясно, что затевается игра, о которой мы только предполагали до ареста. Идет подготовка с нашими союзниками для заключения сепаратного мира, чтоб обернуть совместный фронт против Советского Союза. Задача перехваченных наших точек в этой игре со стороны немцев — играть роль крупнейшей дезинформации. Подтвердить, что разведчики, находящиеся в этих странах, подтверждают, что. все идет к сепаратному миру с союзниками.

Вторым моментом игры должно было быть то, что есть элементы, вокруг Гиммлера, Мюллера, Бормана и др., которые не хотят сепаратного мира с империалистическими странами, предпочитают мир с Советским

Союзом. Это происходило после Сталинграда. Задача — в новой военной, дипломатической и политической ситуации добиться, чтобы Красная Армия остановилась на границах 39-го г.

Мне необходимо было расшатать эту абсолютную уверенность, что они являются абсолютными хозяевами положения в Центре. Мне показывали благодарности за хорошие, нужные донесения. Тогда я понял всю сложность положения. Ряд месяцев шли мои донесения о захваченных, ликвидированных группах, а здесь поступают в Центр материалы, которые дают правильную информацию. Нет никаких провокационных или дезинформирующих информации. Главное в игре немцев было добиться полного доверия Центра для решающей игры. Им было очень трудно получать согласие генштаба на передачу достоверных материалов в Москву. Это касалось условий борьбы во Франции, против Англии. Расчет, что русские не передадут многое своим союзникам.

Моя задача шла в трех направлениях.

1. Отвести удар от тех товарищей, которые еще не были арестованы.

2. Отвести гестапо от моих связей с партией и Гросс фогелем. Единственным человеком, знавшим о наших контактах с партией, был Кент. Немцы считали, что самая серьезная угроза разоблачения их игры идет через партию. Моя задача — не допустить проникновения гестапо к партийному центру.

Я был просто уверен, что здесь происходит заговор крупного масштаба против нашей разведсети во многих странах Европы, с целью перехвата ее изнутри и уничтожения тех, которые не пошли с ними. Намеревались после нескольких месяцев подготовительной работы по закреплению доверия начать главную игру. В этом принимал участие Борман — по партийной канцелярии, по гестапо — Мюллер, по абверу — Канарис, кроме того, Риббентроп по своей линии и маршал Геринг. Служба пеленгации находилась в его ведении. Не надо еще забывать, что зондеркоманда объединяла абвер, СД, главную роль здесь играл Гиммлер.

Зачем им это нужно было говорить? С одной стороны, они не знали, как пойдет игра, и не хотели раньше времени об этом говорить, а с другой — набить цену для подготовки решения тех сил, которые были заинтересованы в игре. Документ готовился для суда против первой группы Красной капеллы в Берлине.

После некоторого перерыва, о котором я говорил, начались их провалы. Первый провал с Райхманом — наладить контакт с Жюльетт не удалось. Он должен был сказать Жюльетт, что в связи с тяжелым положением связь с партией обрываем на месяц. Но. она отказалась говорить с ним, заявив, что больше никаких контактов не имею — вас не помню. Здесь у них ничего не получилось.

Недели через две попытались, что нужно довести до встречи с Мишелем, чтобы передать ему предупреждение. Такой встречи организовать не удалось, хотя были указаны день, время этой встречи. У нас с Мишелем была договоренность, что для большей осторожности мы должны были встречаться на сутки раньше или позже. Таким образом, у них возникала угроза срыва всей затеянной игры. Она нарастала, если им не удастся успокоить Центр. Тогда и предложили мне использовать для связи Каца (Рене). Я сказал — попробуйте действовать через него. Об этом я уже рассказывал. Его возвращение с пустыми руками было доказательством недоверия, Жюльетт к тому же будто бы сказала, что все очень встревожены вероятным арестом Старика (Гран шефа). Думаю, что во всем этом мне повезло. Все то, что я начал им рассказывать, — как выглядит у нас борьба против внедрения врага в нашу организацию, деятельность нашей контргруппы, здесь не было голой фантазии. Что здесь было? За время тяжелых месяцев нашей тяжелой работы у меня сложилось мнение — какая бы мощная защита была у нас при существовании подобных защитных групп. Но фактически у нас было всего четыре человека, которые что-то в этом отношении делали. Я это развернул им теоретически. Например, говорю, в Центре известно, что есть около сорока пунктов, где я бываю довольно часто. Известны три-четыре ресторана, в которых я кушаю, кафе, в которые я захожу, магазины, в которых я покупаю, парикмахерские, в которых я бреюсь, где ремонтирую, чищу обувь и т. д. Для примера указал примерно 15—20 мест, где меня должны были как-то помнить, зная, что гестапо под каким-то предлогом станет проверять мои слова. Сказал, что контрразведка не делает здесь ничего другого, как только через своих людей узнает, бываю ли я в этих местах или нет.Они делали такую проверку, где показывали мою фотографию. К примеру, где я шил свои костюмы.

В это же время через Кента они уже знали о нас, о связях через Спааков. Им было непонятно, какие отношения у нас могли быть со Спааками, потому что это другая какая-то линия. Спаак был братом премьера, который в то время находился в Лондоне. За первые три месяца после моего ареста произошло семнадцать таких операций, которые дали возможность многих спасти. Здесь было много таких людей, о которых Центр в 42-м г. не знал, что они играют крупную роль. Почему? После провала в декабре 41-го г. я больше не сообщал никаких персональных данных о новых людях, которые привлекались к работе. Опасался, что сообщения могут быть расшифрованы. Эта часть работы удалась, так сказать. В отношении партии была надежда, что нам удастся предохранить, прервать наши связи. Но положение было критическое. Они через одну свою агентку, которая когда-то училась в Леншколе{77} в Москве, затем направленная на подпольную работу в Германию, была захвачена гестапо и была завербована. Она знала связи до секретарши Жака Дюкло. Ее привезли в Париж. Опасность заключалась в том, что ей удастся добраться очень близко до Дюкло. Здесь моя тактика заключалась в том, чтобы затягивать все до тех пор, пока удастся раскрыть в документах, переправленных в Центр. Это все же удалось сделать, как я уже рассказывал. Абсолютно не имея уверенности гестаповцы были вынуждены пойти на риск, чтобы я заявился к Жюльетт. Этот вопрос был у них согласован только частично в Берлине. Там было сопротивление этому. Одна часть СД была уверена, что я в самую последнюю минуту могу сорвать игру. Кончилось это тем, что материалы ушли. Какие это были материалы? Три группы. Указывалось конкретно, что надо немедленно принять меры в отношении людей, которые находятся под угрозой дальнейших арестов. Они немедля должны исчезнуть. В первую очередь это был Дюваль (Пориоль), о существовании которого они знали. Сообщалось не только о наших людях, работавших во Франции. Сообщалось об угрозе некоторым работникам из Швейцарии, известным деятелям, связанным с компартией, в первую очередь Николю{78}. Они готовились каким-то образом захватить его или перетянуть на свою сторону.