В сентябре 42-го г. мы видели, что в Париже вокруг нас что-то происходит. Началось с того, что Кайнц пришел к Гроссфогелю и сказал, что хочет иметь с ним разговор с глазу на глаз. Он сказал:

— Вы знаете, что я ваш друг. Хочу предупредить. Раскрыто, что вы еврей, есть подозрения и по другим делам. На всякий случай примите во внимание, что нарастает угроза, вам, директору и вообще фирме.

В шифровках сообщали, что ситуация ухудшается. Организация «Тодт» начала проявлять исключительную заинтересованность в отношениях с «Симэксом». Настаивали, чтобы Жильбер приехал к ним для деловых переговоров. Через Лихонину они искали возможность закупить якобы промышленные алмазы. (Жена военатташе царской России.) Она не знала, чем мы занимаемся, но она что-то предполагала. Она пришла и рассказала, какие задания получила от немцев. Настаивала оформить сделку на покупку промышленных алмазов только с моим участием. Для этого предложили Жильберу приехать в Берлин. Настораживало уже то, что я лично никогда не участвовал в оформлении коммерческих сделок. Директором был Корбен, в сентябре Гроссфогель уже в фирме не появлялся, а я был акционер, который бывал в фирме «Симэкс» раз в одну, две недели.

Мы стали выяснять, кто это приехал. Оказалось, что это новый представитель. Мы узнали, что это подставное лицо и является работником гестапо. Это был не Гиринг. Был конец октября. Потом с Лихониной заговорили открыто. Ей сказали:

— Жильбер агент Интеллидженс сервис. Должны нам помочь, от этого зависит судьба вашего сына и вас.

Она была в истерике. Тогда она и пришла ко мне. Я начал, понятно, шутить, успокаивать ее. Ей говорили, что Жильберу арест не угрожает. Он должен поехать в Берлин и оттуда вернется. Есть серьезные вопросы, по которым мы хотим с ним говорить.

Обычно раз в 6 месяцев в фирму «Симэкс» присылали пропуска для свободного проезда в неоккупированную Францию. На этот раз сказали — пусть господин Жильбер явится сам. Он не явился. Я сделал одно, чтобы они знали, что мы начеку. Я позвонил в «Тодт». Там сказали, что они хотели бы встретиться лично для оформления сделки на продажу алмазов. Тогда я ответил:

— Послушайте, господа, мы коммерческие сделки можем заключать с кем угодно, хоть с чертом-коммерсантом, но с гестапо мы не делаем их.

Повесил трубку.

Для них это был удар, поняли, что мы уже в курсе их планов. Я это сделал, чтобы они не были слишком самоуверенны. Сначала они притихли, но потом, вероятно, решили захватить всю группу, оставляя меня. В октябре мы знали, что готовится что-то в отношении Марселя. В фирме «Симэкс» появились подозрительные типы. Мы уже были уверены что Райхман и Мальвина Грубер работают на немцев. Была раскрыта связь полицейского инспектора с Ефремовым в Брюсселе. Для нас было ясно, что мы имеем дело с назревавшими событиями исключительной важности. Мы не могли понять, хотят ли нас ликвидировать вместе или нет. Я мог бы провести ликвидацию «Симэкса» и прекратить ее деятельность, людям скрыться. В первых днях ноября сказал Гроссфогелю:

— Мы можем сейчас исчезнуть, но что произойдет.

Надо обязательно раскрыть планы противника. Мы уйдем и спасем себя, но не раскроем их планов.

Пришел Максимович и сказал, что сестра, не имея мужества говорить со мной, просила передать через брата, что произошла встреча с представителями гестапо. Они сказали ей — мы должны вас арестовать. Но вы должны помочь нам встретиться с Жильбером. Уверяем, что арест Жильбера не будет проведен. Нужно решить дело большой важности — дипломатической, политической, для этого нужна с ним встреча. Я сказал — немедленно берите сестру и отправляйте ее в Билерон или Лимож и пусть она нигде не показывается. Пусть не раскрывает, что оповестила нас. В Лиможе Анна и Василий находились под покровительством архиерея Шаптеля, который воспитывал их. Это был крупнейший церковный чиновник. Но все это подтверждало, что дело становится все более загадочным. Тогда мы решили, тем, кому непосредственно угрожает опасность, надо исчезать. Указания получили Жиро и его жена{72}. Приостановили деятельность испанцев{73}. Агентурные связи прервали. Возник и вопрос о Корбене. Он много не знал, но все же ездил с Кентом в Лейпциг. Решили уйти в глубокое подполье. В том числе Гроссфогель, Кац, я, еще несколько человек... ждать дальнейшего развития событий. Вскоре произошел арест Кента. Надвигалась угроза разгрома «Симэкса». Корбен отказался уехать. Провокация с Корбеном — просьба дать денег сотруднику «Тодт». Дело хотели представить, что арест имеет характер коммерческий, но никакой другой.

В этой сложной обстановке, не видя возможности ни переубедить Центр, ни установить связь, решил, что обо всем должно знать руководство партии. Наши отношения сложились как отношения совместной борьбы с фашизмом. В эти дни прошли три встречи. Одна с Мишелем — где-то числа 18 ноября, сказал ему, что мое предположение — происходящие события имеют крупное значение. Если бы вдруг мне представилась возможность полететь в Москву, я сделал бы только одно предложение — принять любую угрозу и поехать в Берлин с целью раскрыть, что происходит. Конечно, сделать это было невозможно. Произошли уже аресты, ждем завершающего удара. Есть решение уйти в подполье и прервать работу. Об этом просим сообщать в Центр.

21-го или 22-го была последняя встреча с Кацем и Гроссфогелем. Решили, что дальнейшую работу обрываем, я уезжаю в район Виши в Роя. Кац уезжает в Марсель, выяснить до конца, что там произошло. Если произойдут аресты, договорились, как себя вести. Главное задание — добиваться всеми силами выяснения, что происходит, что произошло, взорвать все, что затевается против советской разведки, против нас со стороны гестапо, абвера. Мы предполагали, что по вопросу сепаратных переговоров о мире идет дезинформация Москвы. Мы знали о затевавшихся переговорах генерала Пфеффера через Пегена, нити шли к папе римскому, к Франко. Разговоры о договоренности с США и Англией по поводу создания единого фронта против Советского Союза. Связи, идущие от Канариса, и т. д. Договорились с Максимовичем пойти на все жертвы, чтобы раскрыть игру. То же с Кацем, с Андре-Гроссфогелем. В случае ареста должны все сваливать на меня. Для Каца — на свободе или в тюрьме Жильбер для него начальник. Без него ничего не должен говорить.

Так провели в эти дни все предварительные встречи, чтобы не дать возможности гестапо добраться до партии, как бельгийской, так и французской. Ввели дополнительное условие при явках — красная пуговица. Связь через Жюльетт в кондитерской. Все было подготовлено. 23 ноября отправили последний 805 в Центр, через Дюкло. Уходим в подполье. Арест «Симэкса» уже произошел 19 ноября. Арестованы Сюзан Куант, Корбен, Келлер.

24-го перед отъездом я решил в час дня побывать у дантиста. 3 месяца у него не был. Все было готово, должен был только насадить коронки, Андре и Рене оставались на квартире под Парижем, я должен был вернуться туда в 4—5 часов. Условлено — если не вернусь до 7 часов, значит, произошел провал. Ночью должен был уехать из Парижа.