- И ты нас отдашь ему? Даже сопротивляться не станешь? И тебе не страшно, что ребенка будет воспитывать другой мужчина? Нет? - Только сейчас ее начало накрывать настоящей волной разочарования. Одно дело - догадываться о том, что ты не нужна мужчине, который так настойчиво уводил из семьи, другое дело - услышать это от него напрямую.

- Арин… Я не хочу говорить об этом. Правда. Даже правильных аргументов и объяснений не подберу, чтобы убедить: так будет лучше. Вам без меня будет лучше. - Сергей даже прямой взгляд не мог удержать. Глаза постоянно вниз опускались. А Арине и смотреть уже не хотелось, сил не было.

- А что мне делать, если вдруг выяснится, что ребенок точно твой, и Миша узнает об этом? Да просто внешне будет очень сильно на тебя похож? Ты не думал, что он нас просто выгонит?

- Не выгонит.

- Откуда уверенность такая?

- Во-первых, я много лет чужого пацана растил, и ничего против этого не имел. Главное - женщина, с которой живешь. Если хочешь с ней быть, то не важно, чей ребенок. Во-вторых…

После долгой паузы, девушка не выдержала:

- Ты его  изначально своим не считал. Так ведь? Зачем тогда все это время морочил мне голову?

- Я тебе только что все сказал.

- Понятно. Раньше ты хотел быть со мной. А теперь не хочешь. Я все поняла. Спасибо, что приехал и рассказал. Мне это было важно…

- Прости меня. Когда-нибудь прости. Я думал, что смогу со всем справиться… И тебя втянул в эту аферу. - Мужчина порывисто обнял ее, начал целовать везде, куда мог попасть - в виски, в щеки, в глаза, в затылок… - Я знаю, что прощать нельзя. Но, вдруг, ты сможешь?

Ушел, так и не получив никакого ответа.

- Ну, и что делать планируешь дальше? - Арина настолько глубоко ушла в свои мысли, что даже не слышала, как Татьяна зашла на кухню, сделала новый, горячий чай, убрала в раковину чашки с холодным, не тронутым, наделала бутербродов.

- Не знаю, Тань. Как-то не получается думать…

- Рожать, надеюсь, мы будем? Никакие глупости мужские нам не помешают?

- Да я с рукой протянутой пойду, уборщицей стану подрабатывать, но своего малыша выращу так, чтобы у него было все самое лучшее! Обойдусь и без этих… что одного, что другого…

- Ну, руку протягивать тебя никто не заставит. Не одна ты в этом мире, все-таки.

- Тань, я же не могу у тебя на шее висеть! Мешать буду, чем дальше, тем больше!

- Я с бабулей своей поговорила. Она одна в своей трешке скучает. Будет просто счастлива, если ты у нее поживешь, пока жизнь не наладится. Ты ж помнишь, мы к ней ездили с тобой пару раз? Она тебя точно запомнила. Готова хоть завтра принять. Говорит, раз от меня не дождется правнуков, так хоть с твоим понянчится.

- Господи, Тань! Так не бывает же!

- «Так» - это как? - Подруга не любила сентиментальности ни в каком виде. Потому разговаривала нарочито грубо.

- Когда все близкие люди отвернулись от тебя, а совсем посторонние готовы помочь так, как даже мечтать нельзя!

- А за постороннюю сейчас по башке получишь! Не посмотрю на то, что беременных бить нельзя. - Арина получила шутливый удар по лбу чайной ложкой.

- Прости, не хотела обидеть, - девушка смогла даже улыбнуться, пусть и слабенько.

- Ну, вот и все. Иди завтра к гинекологу, выпрашивай больничный и собирай свои вещички. Повезем тебя к бабушке. Билеты на поезд я на субботу возьму. Не хочу снова отпрашиваться на неделе.

- Да я бы и сама…

- Родионова. Вот ты скажи, у тебя уже мозги окончательно потекли в живот, или еще возможны какие-то проблески смысла?

- Иди ты к черту, Тань! Грешно смеяться над убогими!

В кои-то веки, Арина ощутила себя способной понимать и воспринимать шутки. И ела, наконец-то, с аппетитом.

- Дочуш, а твой-то, он на какой машине-то катается? - Марфа Сергеевна, любившая сидеть у окна с вязанием и комментировать все, что там наблюдала, вдруг прекратила причитать на тему соседского Темки-дурачка, который вот-вот с дерева полетит вниз головой, да так ему и надо, охальнику, да только родителей жалко, лечить его еще…

- Нет у меня никакого «моего», теть Марф, я же говорила вам. И машины, естественно, у него тоже быть не может. - Арина, внезапно увлекшаяся плетением из бисера, сейчас пыталась собрать самую сложную тычинку у волшебного цветка, и даже голову поднимать не стала. Она привыкла, что приютившая ее добрая старушка страдает от любопытства и скуки, которые никакие сериалы не могли разбавить, и постоянно пытается выведать хоть какие-то подробности о жизни самой Арины. И вот таким заходам «издалека» девушка тоже никогда не удивлялась.

- Мда? Странно… А к кому ж этот гарный хлопец еще мог пожаловать, интересно? - Бабуля даже привстала немного, чтобы лучше видеть происходящее за окном. - Нарядный такой, с букетом… Я у всех наших девок во дворе внуков знаю, он точно не к ним. А молодых здесь - только ты у меня такая и есть. Значит,  к тебе занесло красивого такого гостя!

Арина почувствовала, как замерло и куда-то провалилось ее несчастное сердечко, как потом понеслось куда-то вскачь, выбивая из груди воздух… Она бы и подскочила, наверное, чтобы занять рядом с Марфой Сергеевной место и посмотреть, что же там происходит. Да только вот, малышу совсем не понравилось, как волнуется мать, он зашевелился, начал толкаться всеми конечностями сразу…

- Ох, моя ты хорошая! Ты что побелела-то так? Водички тебе? Или форточку пошире открыть, или чем помочь-то? Ты приляжь, Аришенька, приляжь, что застыла-то?  - Старушка заметила, что ее гостья сама на себя не похожа, тут же забыла обо всех своих наблюдениях, засуетилась вокруг. - Да брось ты эти бусины, что с ними станет? Ложись давай, и даже не думай спорить!

Арина и не собиралась, в общем-то. Она была рада сейчас просто вытянуться на постели и прогнать из головы мечущиеся, как стая испуганных птиц, мысли. Но как ты их прогонишь, если ей только и оставалось в последнее время, что думать? Если в первые месяцы вынужденной ссылки, или бегства, смотря как это называть, она еще отвлекалась на хождение по докторам, бесконечную бумажную волокиту с больничными и другими документами, которые приходилось на работу таскать, то сейчас, уйдя в декретный отпуск, Рина лишь гуляла и думала. Много думала, обо всем на свете. Главное, до чего дошел ее мозг, изголодавшийся по общению и эмоциям, это то, что Сергей был самой большой ошибкой в ее жизни. Миша тоже, конечно, не мог считаться удачей и находкой, но Арина когда-то приняла решение быть с ним, родить ему ребенка, и достаточно долго вместе с ним жила. И если уж захотела уйти, надо было делать это по-другому. Да, муж сделал много такого, за что стоило обижаться и ненавидеть, но он ее не бросал. А Сергей, даже зная о беременности, просто собрался и уехал. Даже не попрощался, когда покидал город. Их разговор на кухне Татьяны был последним. И за это Арина Сергей ненавидела и простить не могла. И видеть больше уже никогда не хотела.