— Ой! Простите, пожалуйста. Я не хотела.

— Извините, что испугал!

Собрались как-то два вежливых человека.

Напротив меня стоял парень, мой ровесник, в красивой апельсиновой рубашке. Мой Илья бы под пулей такую не надел. Он придерживал подъездную дверь — и продолжил это делать, когда я уже покинула подъезд. Наверное, боялся, что дверь захлопнется, а очередного ее открытия он уже не перенесет.

— Нет, — сердце училось заново биться в нормальном темпе, я ведь и правда испугалась. — Правда, простите, я спешила, поэтому не подумала…

— Правда ничего страшного. Буду знать. Мне часто прилетает дверьми, а я все никак… Подожди-ка, я вас помню.

Я только сейчас внимательнее всмотрелась в его лицо. И правда, знакомое. Рыжие веснушки на загорелом лице, темно-русые волосы с легкой волной, четко очерченные губы.

— В июне или июле виделись, — пояснил он. — Вы ко мне подходили жаловаться, что через брата договорились встретиться с каким-то парнем, а он всё никак не приходит. Встретились?

И правда. Было дело. Очередное мгновение моего позора. Удивительно, что я не узнала его сразу же — успела бы сбежать, чтобы окружающие лишний раз не напоминали мне о моих промахах.

А ведь всего полтора месяца прошло. Полтора месяца с того дня, когда я понятия не имела, как выглядит Ник, и до того момента, когда я, несмотря на всё его пренебрежительное отношение…

— Встретилась, — ответила кратко. — А вы девушку ждали. Дождались?

— Дождался.

— Насколько помню, вы в тот момент стояли у другого подъезда.

— Да, как я уже говорил, у меня такое хобби — вставать под дверь и ждать, когда она откроется. Хочу, чтобы на каждой подъездной двери осталась вмятина от моего твердого лба.

А день сегодня чудесный-чудесный. Тепло, но не жарко, и на небе — фактурные облака, будто бы сделаны из синтепона, зарыться бы в них руками… Воздух несёт сладковатый древесный привкус, хочется лизнуть его, как карамель. Листья на деревьях покрыты дымкой из серебра.

Я фыркнула. И зачем-то рассказала:

— Помню, в детстве вычитала такое подъездное гадание. Встать в лифт и ждать, когда его вызовут. Если он поедет вверх, это да, а если вниз — нет. Но ни разу так и не попробовала.

Этот парень оказался плодотворной почвой для взращивания моих болтологий. Выходит, не повезло дважды: сначала получил дверью, потом — порцию рассуждений. Бывают же люди, рядом с которыми развязывается язык.

— В таком случае, я бы спросил — попытаются ли меня сегодня прихлопнуть? И вместе с лифтом завис на первом этаже, для однозначности ответа. Иначе бы мы не пересеклись.

Я не нашла, что на это сказать. Но, кажется, это все-таки был флирт? А как же девушка?

— А вы, кажется, все-таки запутались в подъездах? Вам подсказать, куда идти?

— Сейчас у меня другие дела. Просто так совпало, что они все время сосредоточены на вашем доме, — он пожал плечами.

Точно. Я бросила взгляд на экран телефона, который продолжала сжимать в руках. Как же сильно я все-таки опаздываю. Не так сильно, как Ник на нашу первую встречу, но правило пятнадцати минут сегодня точно нарушу.

— Тогда удачи вам в ваших делах. На самом деле, я опаздываю.

— И тебе удачи. Думаю, после всего, что между нами было… Кажется, можно уже на ты. Спасибо, что выделила время. Выглядишь здорово.

— Ну спасибо.

И покраснела.

Я так старалась сегодня выглядеть здорово, что даже волосы уложила на бигуди, которыми не пользовалась, наверное, со средней школы — хотела убрать пушистость и сделать волну более мягкой. В шкафу нашла белые джинсовые шорты, лежавшие там с таких же древних времен, а вот футболку взяла новую — сиреневую в черную полоску, типа тельняшки. Мне казалось, я буду неплохо сочетаться и с небом, и с зеленью, и с серыми домами. И мне действительно хотелось, чтобы это заметили. Точнее, заметил — тот, к кому я иду.

Еще и неудобные босоножки нацепила, белые — они всегда натирают мне мизинец, причем левый.

Я проскользнула мимо собеседника — и, сбежав со ступенек, зачем-то обернулась. Он продолжал держать подъездную дверь и делал это с такой торжественностью, с которой, подозреваю, Атлант не держит небесный свод.

Заметив слежку, махнул рукой, как будто прощался. И только потом шагнул внутрь.

Кровожадно закрылся подъезд. Он каждый раз закрывается так, будто собирается переварить всех вошедших. Днем еще ничего, а вот зимними-осенними вечерами в подъезде постоянно перегорают лампы, и приходится пробираться сквозь полную темноту. Тогда действительно страшно.

Жалко, конечно, что мы не смогли поговорить подольше.

Внезапный знакомый Оли на второй встрече уже представился. А мой нет, и это значит, что он не собирается продолжать со мной общение. А если бы даже и не собирался… У него есть девушка, а я вообще прямо сейчас иду на первую настоящую встречу с Ником. Считайте, свидание. Не знаю, как так получилось, но он предложил, и я согласилась.

Все не то свидания, не то встречи, на которых мне повезло побывать этим летом, начинались в одном и том же месте — возле моего института. Конечно, его, такой белокаменный, тяжело не заметить. Уверенно стоит, с четырех сторон скрытый многоэтажками.

Сколько раз я побывала здесь этим летом? Оно у меня началось с опозданием, и тем не менее.

Так странно проходить мимо места своей учебы, когда тебе не надо заходить внутрь. Чувствуется в сердце какая-то тоска, и тем она явственнее, чем ближе осень. Скоро я сюда вернусь и скучать перестану. Но сейчас — на окнах такие родные белые занавески, и сердце чуть-чуть замирает. Я теперь тоже буду ходить в белом, чтобы с ними сливаться и оставаться незаметной…

Я не опоздала.

Зато Ник написал, уже когда я была почти на месте, что задерживается. Никак не победит кое-какие документы. Государственные электронные сервисы сошли с ума, с ними не в силах разобраться даже гении-программисты, так что уж говорить о простых обывателях.

Я ждала его, сидя на лавочке в гордом одиночестве. Подставляла лицо августовским солнечным лучам — ведь сгорю, более чем уверена.

Он пришел минут через тридцать после назначенного срока, уже когда я начинала засыпать, побеждённая теплом.

— Ника, привет, — и остановился напротив, загораживая свет. — Рад, что в этот раз ты не стала брать с собой семью.

Не успели встретиться, а он уже язвит.

— А я рада, что ты рад. Привет, Ник.

Мы неловко обнялись — я даже не успела почувствовать его тепло, что уж о трепетании говорить — и застыли