– Один, мы сражаемся с дезами, вступающими в контакт с фашистами, мы перекрываем источники финансирования. Передаем информацию о планах и операциях гитлеровцев. Препятствуем централизованному уничтожению союзников. Что мы еще можем сделать в этой войне? – спросил Тмол, смуглый победитель драконов, некогда почитавшийся как лидийский бог древнего государства на территории нынешней Турции.

– Мы упустили передачу фашистам атомных технологий и основ антигравитации, так необходимых для построения атомных бомб, способных сметать целые города, и летающих тарелок, подобных кораблям серо-зеленых. Кроме того, могу сказать: построены уже первые опытные образцы. Причем если в построении летающих тарелок фашисты пошли по ложному пути, то в изготовлении атомной бомбы они преуспели. Три столицы союзников должны быть взорваны в ближайшую неделю.

– Какие именно города? – поинтересовался Тор.

– Лондон, Москва и Вашингтон.

– Как нам предотвратить гибель невинных людей, о старший из военачальников расы титанов? – с пафосом спросил вечно молодой Аргос. Пафос в культуре титанов считался правилом хорошего тона и показателем воспитания. Особенно часто он был заметен в речи свергнутых богов Средиземноморья.

Один нахмурился и еще плотнее поджал губы, почти стертые с лица многовековым подавлением эмоций от потерь и частых лишений.

– Нам придется вступить в бой самим. Мы не успеем организовать людей. План следующий. Ты, Тор…

Умирать – это больно. Сказать просто больно – не сказать ничего. Смерть вгрызается в каждую клетку тела, взрывая эту крошечную копию звездной системы, набирает силы и вырывается в открытый космос вспышкой боли. Хотя у каждого, наверное, своя смерть. Та смерть, которую каждый заслужил за жизнь. За свой путь, пройденный в суете сует. Его была такой. Он, даже выбрав смерть, сопротивлялся ей, наверно, поэтому испытал такие муки.

Смерть – это величайшая справедливость, о которой нельзя забывать живым. Смерть делает всех равными и заставляет дать ответ. Это линия, перечеркивающая всю мелочность земных устремлений.

Тело того, кто помнил себя как языческого бога-громовержца, металось на кровати, освещаемой ярким светом полной луны. Открыв глаза, он с ужасом посмотрел на мистический спутник Земли, заглядывающий ему в душу и будоражащий воспоминания. Это Луна во всем виновата! Лучше бы занавесил окно.

Но чьи это воспоминания? Тора? Какое отношение они имеют к нему? Тор погиб, впитав в себя энергию взрыва атомной бомбы, которой фашисты стремились уничтожить одну из столиц стран союзников. Какую именно? Да какая разница! Тор последовал принципу меньшего зла, посчитав, что одна смерть лучше, чем смерть сотен тысяч человек, и пожертвовал собой. Он не Тор. Он лишь пешка – в игре, правил которой не знает.

Стольник перевел взгляд на потолок и вытер ядовитый пот предсмертной испарины, выступивший от чужих воспоминаний. Он только что пережил смерть и не умер при этом. Воспоминания – это ужасно.

– Многие мудрости – многие печали, те, кто умножает познания, умножает скорбь, – процитировал слова древнего писания знакомый голос, который он слышал много тысяч лет и одну жизнь назад. – Действительно, воспоминания – это ужасно. Живи сегодняшним днем, иначе не будет будущего.

Стольник прыжком сел и перевел взгляд на кресло, стоящее между дверью и кроватью. Над спинкой возвышалась голова с загнутыми рогами. Подобные рога украшали шлемы только самого мистического рода титанов – рода Дэм.

– Ты кто? – прохрипел Стольник.

– Я еще одно воспоминание, – послышалась ехидная усмешка, и кресло развернулось к нему.

В свете Луны он увидел одного из участников последней битвы титанов, выбравшего темный путь в их борьбе за свет.

– Сайтан!

– И так меня тоже называют, – согласно кивнул незваный гость, постукивая боевыми когтями по деревянному подлокотнику кресла. – Хотя… как только не называют. Люди изобретательные насчет имен тех, кто будоражит их сонное сознание. Последние века я привык к имени «Несущий свет».

– Люцифер?!

– Угадал. Во тьме ночи даже малая искра истины ценится больше, чем самый яркий луч света днем.

– Что ты здесь делаешь?

– Да вот захотелось на кресле посидеть и на луну посмотреть, а тут раз – и ты.

– Что от меня надо?

– Не поверишь! – лукаво осклабился один из тех, кого люди называли демонами. – Ничего не нужно. Веришь?

– Нет.

– Ну и правильно. Верить нельзя, это расслабляет и позволяет к кресту прибить, хотя чаще на костре сжечь. Это, конечно, смотря во что верить или в кого. Надо знать! Только знание наделяет властью. Ты хочешь знать?

Харитон сделал паузу перед своим ответом, но, проглотив комок сомнений, мешающий дышать, ответил:

– Да.

– А душу готов продать за знания? – усмехнулся титан темного пути и, выждав мгновение, улыбнулся. – Шучу я. Шучу. А то еще согласишься. Не покупаем мы души, это человеческий фольклор. Душа человека бесценна. Если он ее готов продать, то ничего не стоит, ну, а если личность пресвященная, то цена ее больше всех богатств мира. В обоих случаях сделка невозможна.

Стольник смотрел на нежданного гостя в полном боевом облачении и пытался понять, что ему нужно от него. Если бы он хотел напасть, то уже напал бы, а не разговаривал. Да и зачем нападать? Титаны, наученные горьким опытом олимпийских войн, не воюют с титанами.

– Доспехи специально для тебя надел. Думаю, вдруг не узнаешь, ну или напасть попытаешься.

Значит, Сайтан хочет что-то узнать. Или сказать. Почему только начал так издалека?

– Потому что прямота считается хамством в культуре титанов, – улыбнулся одной половиной лица Сайтан. – Ты просто не все вспомнил.

Стольник чувствовал себя несмышленым ребенком, сидя голышом на кровати и слегка прикрывшись простыней, перед титаном, участвовавшим в последней битве и сумевшим проникнуть незамеченным на секретную базу синтов.

– Так что я должен знать?

Демон испытующе посмотрел на него:

– А достаточно ли ты сильный, чтоб узнать правду?

– Достаточно.

– Тогда знай. Мы те, кто приходит в последний час к сильным, желая спасти и предупредить. Вот я и предупреждаю: менее чем через час все в стенах этого здания умрут. Ты не сможешь ничего сделать. Только выбрать – уйти с нами и последовать нашим путем борьбы либо умереть со всеми. Ты готов умереть?

– Нет.

– Значит, ты с нами?

– Нет.

Сайтан удивленно вскинул брови.

– Третьего варианта не дано.

– Третий вариант – это сражаться за Свободное Солнце. Смерть – лишь неприятный, возможный, но не самый страшный этап борьбы. Поражение страшнее смерти.