Телефонный звонок из сброшенного на стул пиджака пробулькал будто из воды. Катя не успела, Крынкин нервно бросился, перехватывая телефон.

– Что?! – заорал он в трубку – Как?!! – и изможденно сполз на стул.

Из динамика еще кто-то бубнил, но у Вячеслава был вид, словно его плитой придавило. Ясно. Все плохо. Но насколько? Только поздно вечером мы узнали, что произошло.

– Когда долго чего-то ждешь, бдительность притупляется, – горько посетовал Крынкин. Как начальник отделения он винил себя, что его не было во время инцидента. Подгадал ли это Олег, следил ли, кто знает. Вячеслав потер лоб. – Представляете, внаглую сам вошел в участок, никто не догадался. И я понимаю… Мне все и в красках, и отчетом расписали. Представьте, обращается в дежурку старичок. Дряхлый. Сморщенный. Кожа бледно-желтая, нездорового такого цвета. Мешки под глазами. Прям так их и выдавливают, такие большие, надутые. Длинные седые космы, немытые, торчком стоят. Кожа на голове вся в бляшках. Перхотища слоем на одежде лежит. Сгорбленный. Острые плечики вперед. Трясущиеся руки на скрипучую палку опираются. Нестриженные серо-черные от грибка ногти в рукоятку вцепились. Одну ногу он, как протез, вперед выбрасывал. Она в коленке ходуном и звук такой сухой, неприятный выдает: «шик-дык». Костюм поношенный висел на нем, как на вешалке. Но рубашка, даже вроде отглаженная, но серая совсем. И галстук, честь по чести. Интеллигент! Потертый грязный. И вонь от старого ссыкуна – тошнотворная. Ему газету постелили, чтоб стул не напачкал. А еще у него зубы гнилые и смрад изо рта, как от компостной ямы. И притом манера наклоняться к человеку и брызгать в лицо своей поганой слюной! Пришел заявление оставить, что его в магазине ограбили. Позарились на кошелек с аж 350 рублями. Пока протокол составляли, он вначале водички попросил, а потом и в туалет по малой нужде. Зажал свое добро спереди и поскрипел. Антон его проводил, как положено. А потом отошел, не стал из кабинки звуки природы слушать. Буквально на две минуты, говорит. Вернулся, постучал в дверь. «Как там дела?» – у старика спрашивает. Тот газует, извиняется: «Ох живот как прихватило. Я сам, сам все уберу.» Под дверь наружу и то говно подтекало. Антон в больнице мне уже потом оправдывался: «Впечатление было такое, что старый козел с неделю только капустой и горохом питался. Я сбегал за средствами уборки, стучу опять. Может, доктора, типа. А старик: щас, щас, ох, ох, уже скоро!» В общем, говорит, там охи пятнадцать минут продолжались. А потом затишье. Антон на батарею залез, чтоб окошко проветрить, да заодно в кабинку сверху заглянул, а там никого нет. У толчка стояли ботинки стариковские, в штаны заправленные. Антон шум поднял. Дверь выбили, а там подарочек: на штанах пакет с говном выливается и открытая банка с аммиаком. К двери изнутри была прикреплена переделанная игрушка, реагирующая на стук и шум. Вместо птичьей трели она диктофонную запись выдавала со всеми необходимыми звуковыми спецэффектами. Опять над нами Олег поглумился. Наверное, они с Маричёртиком долго ржали над своим проектом. Да, при оборотне был паспорт местного инвалида. Он под него и подделался. Профессионально! И актер Олег, конечно, классный. Потом выяснили, Маринка под видом соцработника задурила старика. Документ и деньги у него украла. Он спохватился только, когда к нему домой полиция приехала. Как всегда – у Воронова подготовка на высоте, все заранее продумывает… И идеи дерзкие, очень дерзкие…

– Только давай не будем этого гада восхвалять! – рассердилась Катя.

– То-то, то-то! – вскочила с места матушка Анастасия. После воцарившегося молчания она подошла и тихонько погладила Вячеслава по спине. – А дальше, дальше, что было, сынок?

– Ну что… – устало согласился тот продолжить рассказ. – Целая вооруженная толпа побежала ко мне в кабинет. Я там Олегову лопату спрятал. И точно, Воронов как из туалета сдернул, сразу «языка» взял. Попался ему молоденький сотрудник, только из академии на работу приняли. Сразу проговорился, не выдержал неинтеллигентного напора душегуба. Когда наши ворвались в кабинет, Олег уже добрался до своего оберега. Ухмыляясь, уверенно, быком попер на вооруженных людей. У нас был приказ, если что, стрелять без переговоров. Ухтомский – молодец, сообразил, в негодяя пачку бумаги веером бросил. Листы, как белые птицы, в лицо ему полетели, отвлекли. Началась стрельба. И одна пуля, как Олег не крутился, все ж плечо зацепила – на той руке, что лопату держала. Олег свой оберег выронил, а Антон его схватил и наутек. Воронов аж озверел. Враз из сгорбленного старика в монстра превратился. Глаза горят, аж искрятся. Зарычал на парня. В открытую, под пулями вдогонку бросился. Ерзает на бегу. Пули с него соскальзывают. Как, не спрашивайте! Тогда сразу пятеро на него навалились. Разметал, как нечего делать. Кулаком Антона с ног сшиб. Но парень наш ему лопату не отдал. Нет! Мертвой хваткой вцепился и закатился под стол. Потом сказал, это со страху прыть такая взялась. Да еще Олегу его же лопатой ногу зашиб, успел! Олег Антону деда его напомнил. Тот, как напьется, бешеным становился. Так что не получил вражина то, за чем пришел. Наши, все, кто подоспел, в Олега на поражение стали стрелять. Воронов моим компьютером, моим новым компьютером, – тяжко вздохнул Вячеслав, – окно вместе с решеткой выбил. С кирпичами выворотил и на улицу сиганул. Вот силища! Там за ним тоже погоня и стрельба началась. Раненый, по следам явно кровью истекал, а бежал, как скаковая лошадь. Пока палили и преследовали…

– В общем, он опять ушел… – мрачно добавила Катя.

– Бесследно, – Вячеслав нахмурился и отвернулся. – Как провалился! В переулке, на пустом месте. За аркой между домами – видимо, по заранее запланированному отходу. Тяжело раненный. Тут лужа крови, а дальше никаких следов. Собаки служебные покрутились вокруг и все… Скорей всего его поджидала машина. Теперь, если выживет, точно будет мстить всем, кому ни попадя. Опережая ваш вопрос, блокаду на шоссе поставили. Олега так и не нашли. Да…

Да уж! Новость очень нехорошая, и четырнадцать человек из спецназа и местных полицейских в больнице. Двое в реанимации. Один из них вряд ли выживет.

– А наши ведь и меры приняли. Все были в амуниции с жесткими шейными щитками. Знали о приемчиках Олега. Иначе пострадавших было бы намного больше… – вздыхал Крынкин. – В больнице, в ветеринарке, в поликлиниках, даже в стоматологических, в аптеках и аптечных пунктах охранников усилили полицейскими. Налажена мобильная связь. Если Воронов сунется, мы готовы его взять. И все-таки, все-таки, все-таки, раз Олег такой профессионал, уже давно бы из города сбежал. Это приходится признать. Что же его здесь держит? Неужели проделки речных ведьм? Но они ушли или нет?..

Вопрос Вячеслава повис в воздухе. Но рядом сидела та, у кого на это был ответ…

К шестнадцатому дню моей маяты в этом мире дело пошло совсем плохо. Мало того что я томилась мыслями о сыне, проклятое кресло намертво приковало к себе. Да и Катя теперь жила в моей спальне – не могла далеко отойти от меня, падала и впадала в забытье. Хорошо, что в комнате были туалет и душ. Кормила сестренку и неотступно ухаживала за нами матушка Анастасия. Так, словно мы действительно были ее родными детьми.