– Миссис Хаником, вы сказали, что слышали, как Брайони пригласила обвиняемого в свою спальню?

– Да, сэр, я слышала, как она попросила его подняться, но вряд ли она хотела, чтобы он играл с ней в сунул-вынул своей толстой сосиской. Я думаю, она хотела дать ему прослушать, что сказала Саша, и…

– Ваша честь! На мой вопрос свидетельница ответила, что Брайони сама пригласила брата к себе в спальню. Остальные ее показания – предположение.

– Пожалуйста, не рассуждайте, миссис Хаником. Жюри не должно учитывать остальную часть ответа свидетельницы.

– Спасибо, ваша честь. У меня больше нет вопросов к этой свидетельнице.

Маршиус сел.

Далее Мелоди Стросс пригласила на свидетельскую трибуну Бронзо Барнса. Бронзо подтвердил показания Куки во всех подробностях, но не столь многословно и красочно.

При перекрестном допросе Маршиус задал вопрос:

– Мистер Барнс, вы слышали, как Брайони Бэннок пригласила обвиняемого в свою спальню?

– Да, сэр. Слышал.

– Часто ли Брайони оставалась со своим братом Карлом в спальне за закрытыми дверьми?

– Если так, я никогда этого не видел и не слышал, мистер.

– Но вы не поручитесь, что она никогда не оставалась с ним наедине в спальне?

Бронзо долго и мрачно обдумывал этот вопрос.

– Не моя работа с утра до ночи сторожить дверь спальни мисс Брайони.

– Значит, вы не знаете, часто ли мисс Брайони развлекала своих приятелей в спальне за закрытыми дверьми?

– Я уверен в одном, мистер. Если я поймаю в ее комнате хоть какого парня и он будет делать с ней то, что сделал Карл, я сверну ему шею.

– Спасибо, мистер Барнс. Больше вопросов к свидетелю нет, ваша честь.

Бронзо выпрямился во весь рост и посмотрел на Джона Маршиуса.

– Я знаю, чего вам надо. Что хотите услышать. Но послушайте, что я скажу: наша маленькая Брайони хорошая девочка. Я сломаю шею всякому, кто скажет, что это не так!

– Спасибо, мистер Барнс. – Джон Маршиус торопливо попятился, уходя из пределов досягаемости длинных рук Бронзо. – Можете покинуть свидетельское место.

Мелоди вызвала следующего свидетеля. Это был сержант Роджер Тарантус из полиции Хьюстона. Он показал, что в указанный вечер он и его группа выехали на срочный вызов в дом номер 61 по Форест-драйв, где проживает Генри Бэннок с семьей. Мелоди заставила его подробно рассказать, что он увидел, приехав, и что предпринял. Показания сержанта Тарантуса полностью подтвердили слова других свидетелей, в том числе Брайони Бэннок, Бронзо Барнса и Марты Хаником.

– Итак, сержант Тарантус, на основании того, что вы увидели и услышали в доме номер шестьдесят один по Форест-драйв, вы арестовали Карла Бэннока за изнасилование и другие преступления, препроводили в полицейское управление Хьюстона и там составили протокол?

– Верно, мэм.

Защита отказалась подвергнуть сержанта перекрестному допросу. Все прочие свидетели, вызванные стороной обвинения, характеризовали Брайони Бэннок. Это были школьные учителя Брайони и психиатры из лечебницы «Девять вязов», которые хорошо узнали девочку с тех пор, как она стала регулярно навещать Сашу. Один за другим они описывали Брайони как прекрасную ученицу и умного, уравновешенного, нормального ребенка.

В перекрестном допросе свидетелей защита попыталась показать, что для своего возраста Брайони слишком интересовалась противоположным полом. И во всех случаи свидетели активно опровергали это предположение.

Наконец Мелоди смогла сказать судье Чемберлену:

– Свидетелей больше нет. Сторона обвинения опросила всех. Мы готовы подвести для жюри итоги, если ваша честь разрешит.

– Спасибо, мисс Стросс. – Судья повернулся к столу защиты и спросил: – Желает ли защита вызвать свидетелей, чтобы опровергнуть показания обвинения?

В зале суда повисла тишина. Все знали, что в качестве свидетеля защита вызовет обвиняемого, Карла Питера Бэннока, чтобы он дал показания в свое оправдание. Если этого не сделают, он признает свою вину. Если сделают – расчетливо рискнет.

Джон Маршиус медленно, почти неохотно встал на ноги.

– Ваша честь, защита вызывает обвиняемого, Карла Питера Бэннока, – сказал он.

Раздался всеобщий вздох, и напряжение спало. Мелоди Стросс чуть заметно улыбнулась в предвкушении, как львица, почуявшая газель.

Карл встал из-за стола защиты и в полной тишине прошел к месту свидетеля. Вел он себя как глубоко раскаивающийся человек. Он встал за трибуной, скрестив руки перед собой и склонив голову. На его лице было трагическое выражение.

– Можете сесть, Карл, – сказал Джон Маршиус.

– Спасибо, сэр, но я предпочитаю стоять, – ответил Карл тоном человека сломленного.

– Пожалуйста, скажите, что вы думаете об этом судебном разбирательстве.

– Я полностью опустошен. Утратил желание жить. Если суд приговорит меня к смертной казни, я встречу палача с распростертыми объятиями. – Карл поднял голову и посмотрел через зал на приемного отца, Генри Бэннока, сидевшего в первом ряду. – Я чувствую, что разочаровал отца. Он многого ждал от меня, и я пытался оправдать его ожидания, но не смог. – Карл всхлипнул и рукавом вытер глаза. – Я глубоко сожалею, что причинил вред моим милым сестрам. Я виноват – но виноваты и они, потому что это они довели меня до греха. Я прощаю их и прошу их простить меня. Я глубоко раскаиваюсь.

Генри Бэннок с отвращением фыркнул и подчеркнуто отвернулся от этого лицедейства.

– Вы признаете себя виновными по предъявленным вам обвинениям, Карл Бэннок? – спросил Джон Маршиус.

– Я виновен только в том, что соблазнился женщиной. Виновен в грехе Адама, уступившего порочной Еве.

Фраза была такой театральной и надуманной, что многие поморщились.

– Больше вопросов к свидетелю нет, ваша честь.

Джон Маршиус сел.

Мелоди Стросс подошла к обвиняемому – львица, вышедшая из засады.

– Вы утверждаете, мистер Бэннок, что вас сознательно соблазнили? Вынудили изнасиловать двух ваших несовершеннолетних сестер?

– Я смущен и глубоко огорчен. Все это стало для меня ужасным потрясением. Память отказывает мне. Я слушаю предъявленные мне обвинения и думаю, что в них должно быть зерно истины, но почти ничего из этого не помню, мадам.

– Как, по-вашему, ваша сперма нашла путь в вагину вашей двенадцатилетней сестры? Вы полагаете, она сама поместила ее туда?

– Господь свидетель. Не знаю. Я ничего этого не помню, но глубоко сожалею о том, что, возможно, натворил.

Он снова едва не заплакал.

– Вы полагаете, что ваша двенадцатилетняя сестра сама наставила себе кровоподтеков и причинила контузию? Может, она разорвала свои интимные части, чтобы осрамить вас? Вы считаете, это возможно?