в хорошем расположении духа.

***

Аврелиан возлежал на тахте с мягкими подушками из голубой восточной ткани. Утомившись за полный впечатлений день, он надеялся, что сразу уснёт. Но не случилось — не оставляли мысли о Зенобии, которую не видел почти полгода… Решение было принято. Он послал слугу за Марсием. Когда тот явился, затребовал:

— Ты держишь царицу в карцере? Приведи сюда! Скажешь, я освободил.

Марсий разбудил Зенобию:

— Ты понадобилась императору. Радуйся!

Заставил облечься в наряд гладиатрисы, но оружия не дал. Проводил до комнаты императора, подтолкнул к двери и шепнул:

— Сегодня твой день. Поединок с императором! — неожиданно подмигнул и добавил:

— Позволь победить себя и на этот раз!

Аврелиан окинул вошедшую женщину долгим оценивающим взглядом, от прекрасных волос до ступней. Он ожидал увидеть страх в её глазах или покорность, но ничего не заметил. Поразился тому, что увидел в ней не воина арены, а прежнюю пальмирскую царицу… К его удивлению, пребывание в Капуе пошло на пользу Зенобии. Благодаря занятиям она обрела уверенность в своих возможностях. При этом расцвела, как египетская роза. Аврелиан был одновременно растерян и восхищён, в нём шевельнулось давно забытое чувство ценителя красоты… Но он подавил в себе эмоции и с долей грубости спросил:

— Два года прошло с того дня, когда я увидел тебя у Пальмиры. Не скрою, Зенобия, я удивлялся твоему неженскому самообладанию, которое тебя не оставило в разговоре со мной и в суде. Но до сих пор я не получил ответ на свой вопрос: как осмелилась ты воевать с Римом?

Зенобия стояла напротив возлежавшего на тахте императора, понимая, что отмолчаться не получится. Она произнесла с долей покорности в голосе:

— Аврелиан, ты до сих пор не понял меня. До тебя я воевала не против Рима, а против императоров, презираемых не только мной, но и самими римлянами. Согласись, их ненавидел не только мой народ за причинённое зло, но и сами римляне. Я говорю о Галлиене, Авреоле и других безымянных временщиках, побывавших на престоле Великого Рима. Я воевала не против уважаемых римских правителей, а против бездарных полководцев, служить которым не имело смысла! Я воевала против них — и побеждала.

Она вскинула голову, и в этот момент Аврелиану показалось, что из её глаз посыпались искорки…

— Ты умеешь побеждать, поэтому победил меня, и только тебя я признаю императором!

Зенобия прекратила свои речи, а император не стал настаивать на продолжении разговора. Он поймал себя на мысли, что захотел обладать этой роскошной женщиной, не похожей ни на одну из тех, кем обладал до этой ночи… До этой ночи ему не отказывала ни одна женщина… Тем более рабыня или пленница! В сердце разгорался огонь азарта и желания…

Зенобия поняла его состяние:

— Ты не сделаешь этого, Аврелиан! — воскликнула она. — Я не твой трофей, добытый в честном поединке! Не забывай, что я жертва обмана своего врага! И я царица из рода Клеопатры, которая сама выбирала, кого любить!

Гневные слова, произнесённые со страстью и вызовом, неожиданно вызвали смех Аврелиана.

— Мой народ осудил тебя за преступления против Рима на смерть. Я оставил тебя жить. Ты в моих руках. И ты будешь жить до того дня, который тебе назначу я! Запомни, бывшая царица Пальмиры!

Он вдруг вскочил с тахты, рванул с Зенобии набедренную повязку и вскричал:

— Я твой господин, ты моя рабыня!

Его взгляд лихорадочно блуждал по её лоснящемуся обнажённому телу, руки скользили по груди, бёдрам, лицу, ласкали завитки волос… Он прикоснулся губами, почувствовал солоноватый вкус. Слышалось учащённое дыхание обоих… Казалось, сердца их вот-вот вырвутся наружу и бросятся навстречу друг другу…

Зенобия передернула плечами, словно стряхивая наваждение, и проговорила:

— Аврелиан, почему ты не убил меня сразу после плена или в завершение триумфа? Тогда бы мне не пришлось переносить столько страданий и унижений! На твоём месте другой император не стал бы нарушать законов римских предков из-за какой-то женщины.

— Ты так говоришь о себе? Ты не какая-то женщина, ты — особенная! Быть безжалостным надобно с вооружённым врагом, но с побеждённым важнее всего великодушие — мой принцип!

Зенобия осуждающе покачала головой.

— И по этому принципу ты требуешь от меня сейчас покорности? Ты желаешь обладать женщиной по праву победителя. Разве ты не знаешь, что в рабыне мужчина не обнаружит желанную женщину!

Аврелиан отвернулся и произнёс глухим голосом:

— Уходи!

***

На следующее утро чуть свет император засобирался в дорогу, назад в Рим. Гости, не отошедшие от сна, не понимая, что произошло, суматошно грузились по своим колесницам. Аврелиан с мрачным лицом подозвал Марсия.

— На следующей декаде я открываю в Риме храм Эль-Габала. Будет большой праздник, объявлены гладиаторские бои. Римский народ достоин красивого зрелища! Сражаться будут десять тысяч бойцов из лучших школ Италии. Хочу увидеть на Играх Персея и Беллину, пришлёшь ещё других, лучших из лучших. Подготовь Зенобию, а то она засиделась у тебя.

Глава тринадцатая

ПОЕДИНОК

ПАРАД ВЕЛИЧИЯ

Толпы римлян сходились у Колизея, чтобы через десятки проходов, украшенных статуями богов и знатных граждан, без толчеи и давки заполнить восемьдесят тысяч мест гигантского амфитеатра. Строительство самого большого цирка Империи произошло по воле Веспасиана вместо озера с лебедями, принадлежащего в недавнем прошлом Нерону рядом со помпезным Золотым дворцом. Злые языки утверждали, что таким образом Веспасиан пожелал уничтожить следы правления ненавистного предшественника. Его детище назвали Колизеем из-за гигантской бронзовой статуи ненавистного всеми тирана, сделанной по образцу и подобию Колосса Родосского. Во время стодневных торжеств в честь покорения Иудеи Веспасиан организовал Игры, на которых погибли две тысячи гладиаторов и десять тысяч диких животных.

Аврелиан не решился устроить свои торжества с таким размахом, но обещал народу зрелищное представление.

***

Процессия во главе с императором направлялась в Колизей, где уже томилась пёстрая толпа горожан в ожидании продолжения роскошного праздника — боёв известных гладиаторов из лучших школ Италии и Рима. Зрителей пускали бесплатно. Рабы при Колизее сновали по рядам с даровой едой "от императора": хлебом, сыром, печеньем, фруктами и вином.

В первом ярусе разместились представители муниципальной власти, иностранные гости, почётные граждане Рима. За ними — места для римлян из обеспеченных семей, третий ярус шумно занимали плебеи и бедняки. Выше располагались женщины из простонародья, проститутки и рабы. Актёрам, могильщикам и бывшим гладиаторам запрещалось посещать Колизей.

От дождя или палящего солнца зрителей защищал веларий — громадный полотняный тент, устроенный по периметру амфитеатра с помощью ряда мачт и канатов с блоками в верхней