за такие деньги можно купить как доверие к тебе, так и предоставленное тебе царство? (27) Затем припомни еще, какое большое значение ты придавал тогда завоеванию твоих теперешних владений. Я уверен, ты тогда гораздо сильнее желал добиться того, что теперь уже достигнуто, чем получить даже неизмеримо больше денег, чем данная сумма. (28) Я полагаю, что для человека гораздо пагубнее и позорнее не удержать того, чем он владеет, чем вовсе им не владеть, совершенно так же, как несравненно тяжелее из богатого превратиться в бедного, чем никогда не знать богатства, и гораздо более досадно из царя превратиться в рядового человека, чем никогда не царствовать. (29) И разве ты не понимаешь, что твои теперешние подданные не по доброму к тебе расположению согласились быть под твоим началом, но по необходимости, и что они попытались бы снова стать свободными, если бы их не сдерживал страх. (30) Не думаешь ли ты, что они больше будут тебя бояться и поведение их по отношению к тебе будет более благоразумным, если они убедятся, что эти солдаты либо совсем здесь останутся по твоему приказу, либо будут готовы к тебе вернуться, когда это потребуется, и если они в то же время будут знать, что и другие воинские отряды, узнав от этих солдат много о тебе хорошего, быстро придут сюда, когда ты этого пожелаешь? Неужели ты думаешь, что они будут более послушны, если, основываясь на настоящих событиях, они поймут, что другие войска, не доверяя тебе, откажутся прийти сюда, а эти солдаты более расположены к ним, чем к тебе? (31) Кроме того, они ведь покорились тебе не потому, что были подавлены нашей многочисленностью, но из-за отсутствия у них вождей. Тебе, пожалуй, грозит теперь еще одна опасность: они могут избрать предводителем кого-нибудь из тех людей, которые считают себя обиженными тобой, а то даже и самых могущественных лакедемонян, особенно если солдаты обещают с большой охотой отправиться с ними в поход, при условии получения с тебя обещанного, а лакедемоняне согласятся на это, нуждаясь в войске. (32) А вряд ли можно сомневаться в том, что подвластные тебе теперь фракийцы охотнее пошли бы против тебя, чем за тобой, так как под твоей властью их ожидает рабство, а в случае победы — свобода.

(33) Если ты считаешь себя обязанным заботиться об этой стране как о своей собственности, то не думаешь ли ты, что она меньше претерпит бедствий, если эти солдаты, получив должное, покинут ее с миром, чем если они останутся здесь как в стране враждебной, а ты будешь вынужден выставить против них другое войско, более многочисленное и тоже нуждающееся в продовольствии? (34) Когда ты израсходуешь больше денег: тогда ли, когда ты отдашь свой долг, или когда долг останется за тобой и тебе еще придется взять на жалованье другое, более сильное войско? (35) Правда, Гераклиду, как он заявил мне, и эта сумма кажется огромной. Но ведь в настоящее время тебе куда легче было бы достать и выплатить такую сумму, чем прежде, до нашего прихода сюда, выдать даже десятую ее часть. (36) Ведь не количество определяет при платеже понятия «много» или «мало», но средства того, кто платит и кто получает. А твой ежегодный доход теперь больше стоимости всего, чем ты владел в прежнее время. (37) А я, Севф, в качестве твоего друга предвидел все это, желая, с одной стороны, чтобы ты оказался достойным тех благ, которые тебе даровали боги, а с другой, — чтобы я не лишился всякого значения среди солдат. (38) Потому что — пойми это — с помощью этого войска я уже не мог бы теперь причинить зла врагу, если бы стремился к этому, и также не был бы в состоянии при всем желании вторично прийти тебе на помощь; так относится ко мне теперь это войско. (39) И все же, — я призываю в свидетели тебя самого и всеведущих богов, — я никогда не только не получал от тебя ничего за счет солдат и не просил для себя лично того, что принадлежало им, но даже никогда не требовал и того, что ты обещал мне самому. (40) Клянусь, я и теперь не принял бы твоих подарков, если бы ты не решил одновременно отдать солдатам должное. Ведь для меня было бы позором устраивать свои делишки и в то же время оставлять без внимания их неудачу, особенно поскольку я пользуюсь у них уважением. (41) Правда, Гераклиду все кажется пустяками, помимо собственного обогащения любыми средствами: но я, Севф, считаю, что для всякого человека, а особенно для начальника, не существует ничего более достойного, чем доблесть, справедливость и благородство. (42) Ведь человек, обладающий этими качествами, — богат, так как у него много друзей, богат и потому, что другие стремятся стать его друзьями; в благоденствии у него есть с кем поделиться радостью, а если его счастье поколеблется, то у него не будет недостатка в людях, готовых оказать ему поддержку.

(43) Однако если ты по моим поступкам не мог понять, что я был твоим искренним другом, и не убедился в этом из моих речей, то взвесь, по крайней мере, все, что говорили солдаты; ты ведь присутствовал там и слышал речи нападавших на меня. (44) Они доносили на меня лакедемонянам, будто я предан тебе больше, чем им, и обвиняли меня в том, что твои интересы для меня дороже их интересов. (45) Они прибавляли еще, будто я получил от тебя подарки. Неужели они обвиняли меня в получении даров, заметив во мне дурное к тебе отношение, а не наоборот, полную тебе преданность? (46) Я, по крайней мере, думаю, что всякий человек обязан выказывать благодарность тому, кто одарил его. А ты в то время, когда я еще ничего для тебя не сделал, выражал мне свое расположение и взглядами, и речью, и подарками и надавал мне обещаний без счета; а когда я исполнил твои желания и возвысил тебя насколько мог, ты осмеливаешься оставлять без внимания даже тот факт, что я впал в такую немилость у солдат? Однако я верю — ты решишься отдать должное. (47) И время научит тебя этому, и сам ты не захочешь слышать порицания со стороны людей, с такой готовностью сделавших тебе так много добра. Поэтому я прошу тебя при выплате денег представить меня солдатам таким, каким ты нашел меня при первом нашем знакомстве».

(48) Выслушав это, Севф стал проклинать виновника задержки выплаты жалованья,