Ощущение чужеродственной близости с Еропкиным овладело Сергеем и, как ластиком, стерло радость от победы, добытой с таким трудом.

Терьян не заметил, как оказался на квартире. Конечно, надо было бы позвонить в Москву, рассказать Мусе или Витьке, чем все кончилось, но Сергею не хотелось ни с кем разговаривать. Он снял трубку аппарата в спальне и, чтобы не слышен был противный гудок, засунул ее под подушку. Потом пошарил в баре, нашел бутылку виски, налил полный стакан и, встав перед зеркалом, сказал сам себе:

— Будьте здоровы, Сергей Ашотович. Поздравляю вас с трудовыми успехами и желаю вам всего наилучшего. Вы, Сергей Ашотович, сделали большое, но очень сволочное дело. За ваше здоровье, господин генеральный директор!

Он отпил половину, поставил стакан на столик, включил телевизор и какое-то время тупо смотрел на экран, но ничего не видел, потому что перед глазами стояло изуродованное гримасой боли лицо Еропкина. Тряхнув головой, чтобы прогнать назойливое видение, Сергей встал, вышел в прихожую и в который раз споткнулся о вешалку, так и оставшуюся лежать на полу после бурного визита Марка Цейтлина. Уже две недели Терьян натыкался на нее и каждый раз давал себе слово, что вечером, в крайнем случае не позднее чем завтра, обязательно привесит эту штуковину на место.

Сергей поднял вешалку, посмотрел на шурупы и отправился искать отвертку, но, обшарив все ящики на кухне, вообще не обнаружил никаких инструментов.

Отказываться от задуманного Сергею не хотелось, и он решил подняться к Насте и попросить отвертку у нее.

Терьян не видел Настю с самого первого дня, как приехал в Санкт-Петербург.

Время от времени он замечал следы ее пребывания в квартире, когда, возвращаясь домой, обнаруживал, что грязная посуда тщательно вымыта, пепельница вытряхнута, в холодильнике появились очередные кастрюльки и сковородки с едой, а оставленная на стуле рубашка выстирана, выглажена и повешена в шкаф. Каждый вечер он видел свет не то ночника, не то торшера в Настином окне. Но ни разу за все это время она не попалась ему на глаза.

Взбежав по лестнице, Сергей позвонил в дверь. Довольно долго никто не отвечал, потом Настя спросила сонным голосом:

— Кто там?

— Это я, — ответил Сергей. — Настя, извините за поздний визит, у вас случайно отвертки нет?

— Вы можете секундочку подождать? — замявшись, спросила Настя. — Я сейчас.

Когда она открыла наконец дверь, Сергей увидел, что Настя кутается в огромную шерстяную шаль, из-под которой выглядывала длинная, до пят, ночная рубашка — похоже, что байковая.

— Заходите, — пригласила Настя. — Отвертка на шкафу. Вы сможете сами достать? Только, пожалуйста, не смотрите по сторонам, у меня не убрано.

Квартира Насти было в точности такой же, что и двумя этажами ниже. Но тождество планировочного решения только усугубляло бросившийся в глаза контраст. Внизу стояла дорогая испанская мебель, а здесь — непонятного происхождения обшарпанный зеленый диван, скрипучий платяной шкаф с облезшей полировкой, пара продравшихся стульев да телевизор «Темп». Внизу были безукоризненно побеленные потолки, изысканные, приглушенных цветов обои, хрустальные висюльки на люстрах, отбрасывающие огненные блики. Здесь — пропылившийся абажур довоенного фасона, облупившаяся и свернувшаяся в трубочку водоэмульсионная краска на потолке и выцветшие обои времен массового жилищного строительства. Внизу все, особенно после Настиных визитов, сверкало чистотой, все лежало и стояло на местах. Здесь же когда-то покрытый лаком, а ныне протершийся до черноты паркет служил местом упокоения самых разнообразных предметов — старой электрической соковыжималки, начатого, но не доведенного до конца вязания, трех утюгов, находившихся в разной стадии разукомплектованности, большого цветастого подноса с двумя бумажными стаканчиками и пустой, успевшей запылиться бутылкой из-под шампанского и кучки тряпок, прикрытой сверху обрывком вытершейся клеенки. На оконной ручке висели плечики, а на них — то самое платье, в котором Настя встречала Сергея. На подоконнике — несколько вскрытых пачек сигарет и два пакета из-под колготок.

— Я бы сама достала, но стулья немножко сломаны, и я боюсь свалиться, — объяснила Настя. — А вы повыше меня. Видите, вон там торчит угол коробки. Если подпрыгнуть, можно достать. Вы уж извините…

Сергей подошел к шкафу и примерился. Рукой он не доставал до коробки сантиметров двадцать. Но и вправду, если прыгнуть…

Прыжок оказался на редкость неудачным. Не то стакан виски сыграл определенную роль, не то после сорока лет прыжки в высоту противопоказаны, но зацепить коробку не удалось. Сергей промахнулся, задел коробку рукой, и она уехала дальше к стене, полностью исчезнув из виду.

— Черт, — расстроился Сергей, глядя на шкаф. — А что, вы говорите, у вас со стульями?

— Только не вздумайте! — Настя быстро шагнула вперед и встала между стульями и Сергеем. — Они совсем разваливаются. На них даже сидеть опасно…

— А табуретки какие-нибудь на кухне есть?

— У меня нет табуреток, — призналась Настя. — Там еще два стула стоят, но они тоже очень старые.

Отказываться от завладевшей им идеи водрузить вешалку на место Сергей по-прежнему не собирался. Можно было бы попросить отвертку у кого-нибудь из соседей, но, взглянув на часы, Сергей понял, что сегодня этого лучше не делать.

И тогда его посетила свежая мысль.

— Послушайте, Настя, — сказал он, — а что если я вас приподниму и вы достанете эту чертову коробку? Согласны?

В лице Насти что-то неуловимо изменилось. Какую-то долю секунды она колебалась, потом подошла к Сергею и встала рядом, опустив руки вниз. Сергей нагнулся и поднял ее. Несмотря на высокий рост, Настя была на удивление легкой.

Но и смутно возникшее при первой встрече ощущение подростковой бесполости тоже оказалось обманчивым — об этом свидетельствовали и хорошо развитые бедра, которые обхватывал руками Сергей, и натянувшаяся на груди ночная рубашка. Настя пошарила на шкафу, ухватила руками коробку и тихо сказала:

— Есть.

Продолжая держать Настю, Сергей сделал два шага в сторону и опустил ее на пол. На мгновение он коснулся щекой живота девушки и поспешно выпрямился. Настя стояла перед ним и, продолжая держать в руках покрытую густым слоем пыли коробку, как-то странно на него смотрела. Непонятно почему, Сергею показалось, что она сейчас заплачет.

— Вот ваше сокровище, — сказала Настя. — Тут должна быть отвертка. Даже две.

Но когда Сергей взялся за коробку, Настя задержала ее, и, только сильно потянув коробку на себя, Сергей смог завладеть ею и поставить на находившийся рядом стул. Повинуясь внезапно вспыхнувшему желанию, Терьян сделал шаг вперед и обнял Настю, ища ее губы. Настя не сопротивлялась — она стояла, уронив руки, и на Сергея никак не отреагировала. Только сказала шепотом:

— Мне надо в ванную. Я вся испачкалась.

Присев на скрипучий зеленый диван, Сергей покорно слушал, как шумит в ванной вода. Потом дверь в комнату открылась, и вошла Настя. Шаль и байковая ночная рубашка исчезли, их заменило большое махровое полотенце, которое Настя придерживала на груди. Дойдя до дивана, Настя разжала пальцы, и полотенце упало на пол.