Сергей услышал, как закашлялся Гена. Тут же в кабинет влетела девушка из приемной, подбежала к Еропкину и стала что-то шептать ему на ухо. Еропкин слушал, и лицо его наливалось краской.

— Мужики, гляньте, что творится, — крикнул, тыча рукой в сторону окна, сидевший недалеко от Сергея человек.

За окнами еропкинского кабинета, будто сгустившись из наступивших сумерек, возникли люди в камуфляже. Их лица закрывали черные маски. У каждого на сгибе левой руки небрежно покоился автомат. Не закрытая после вбежавшей девушки дверь с противным скрипом распахнулась настежь, и еще две такие же фигуры обнаружились в приемной. Они стояли грозно и неподвижно, как статуи, и только блестящие в прорезях масок глаза выдавали в них живых людей.

Сергей неторопливо поднялся и прошел к столу.

— Что разволновались? — сипло спросил он, понимая, что пришла решающая минута, и чувствуя, как его колотит от волнения. — Я представитель «Инфокара», это моя личная охрана. У меня после собрания будут еще переговоры, вот они за мной и приехали. Девушка, вы не паникуйте, а лучше закройте дверь в приемную. Мешаете работать.

Присмиревшая девушка удалилась, закрыв за собой дверь.

— Так я что-то не понял про голосование, — продолжил Сергей. — Почему решение не принято?

Краем глаза он заметил, как Еропкин в задумчивости прикоснулся к ящику стола, но потом убрал руку.

— Что скажет председатель счетной комиссии? — Сергей посмотрел Еропкину в лицо.

Тот глядел исподлобья. В углах губ выступила пена.

— Ты, понима-аешь, брось эти штучки, — медленно заговорил Еропкин. — Хочешь заставить людей под автоматами голосовать? Не напугаешь. Мы и не такое видали. Правда, мужики? Мы все в суд пойдем, как один. Насидишься, сука. Ну давай, переголосовывай. Посмотрим, чья возьмет.

— А я и не собираюсь переголосовывать, — Сергей испытывал какую-то невероятную легкость. — Зачем? Я просто прошу объяснить, почему решение не принято. Ты мне объясняешь — и расходимся.

Еропкин все еще не понимал, что происходит.

— Меня, что ли, на понт хочешь взять? Ну давай. Сорок восемь — за. Пятьдесят два — против. Считать умеешь?

— Как-нибудь. Думаю, что получше тебя. По-моему, получается так. Сорок восемь — за. Это правильно. А вот против — только тридцать два. Решение принято.

До Еропкина начало доходить, что он попался. Его рука снова метнулась к ящику, но чуть заметное шевеление за окном остановило ее на полпути.

— И ты объяснишь, почему у меня пятьдесят, а у тебя тридцать? — спросил он, все еще на что-то надеясь.

Сергей повернулся к притихшему собранию.

— Господа акционеры! Или мужики, если вам так больше нравится. Тут господин Еропкин четырнадцать человек из вашего числа потихоньку за дверь выставил. Чтобы вам понятно было, на очереди еще шесть. Для начала. Список у него в сейфе лежит. Ну да это ваши дела. А чтобы правильно провести сегодняшнее голосование, он от них доверенности взял. Вот эти-то доверенности и недействительны. Поэтому вы не удивляйтесь, прошло решение об уставном капитале. Я только не понимаю, почему господин Еропкин так ерепенится, — не удержался Сергей от заключительной шпильки. — Ведь он тоже за это голосовал.

Еропкин издал рычание.

— Господин председатель, — кинул Сергей Леве через плечо. — Вы там следите, протокол ведется? Записали, что решение принято большинством голосов?

Он увидел Левин кивок, его ошеломленное лицо и замялся на мгновение.

Оставалось нанести последний решающий удар.

— В связи с вновь вскрывшимися обстоятельствами, — отчеканил Сергей, — считаю необходимым поставить на голосование вопрос о расширении повестки дня. И внести в нее вопрос о возможности пребывания господина Еропкина А.И. на посту генерального директора. Господин председатель, голосуйте.

На этот раз «за» голосовали только Сергей и Лева. Сорок два процента. Но в стройных рядах акционеров уже наметился раскол. Четыре человека воздержались.

— Принято, — прохрипел Штурмин.

— В связи с попыткой фальсифицировать итоги голосования, что подтверждается подписью господина Еропкина на регистрационном листе, — Сергей помахал в воздухе заветной бумагой, — предлагаю освободить господина Еропкина от обязанностей генерального директора. Председатель, голосуйте.

На этот раз «против» проголосовали только сам Еропкин и еще пять человек.

— Ну, раз предприятие осталось без руководителя, — неумолимо продвигался Сергей, — надо выбрать другого. Господин председатель, у вас есть предложения?

Лева развернул переброшенную ему Сергеем бумажку, долго вчитывался в ее содержание и наконец дрожащим голосом сказал.

— Предлагаю избрать. Генеральным директором. Господина Терьяна. Сергея Ашотовича. Здесь присутствующего. Кто за?

Как в полусне, Штурмин пробормотал:

— Единогласно. Прошу занести в протокол.

Сергей обернулся и увидел, что Еропкин, улыбаясь ему, аккуратно, как на школьном уроке, держит поднятую руку с прижатыми друг к другу пальцами. Он посмотрел в сторону Гены. Тот сидел, привалившись плечом к стене и закрыв глаза. Сергею показалось даже, что он слышит легкое посапывание.

Провожаемый взглядами, Терьян прошел на свое место в последнем ряду и сел.

Человек по фамилии Тихонов, сидевший рядом, отвернулся и даже отодвинулся вместе со стулом. Наступила тишина, которую нарушали только доносившиеся из приемной рыдания.

— Собрание закрыто, — объявил так и не пришедший в себя Лева.

Сидевшие в кабинете люди поднялись с мест и молча, как после похорон, не глядя ни на Еропкина, ни на триумфатора, просочились через дверь в приемную.

Встав со стула, неторопливо удалился Гена. Через несколько минут исчезли маячившие в окнах силуэты. В кабинете остались только Сергей, Лева и Еропкин.

Еропкин неторопливо развернулся в кресле, задрал на стол ноги в тапочках, поставил перед собой телефонный аппарат и начал тыкать толстым пальцем в кнопки. Потом взял трубку.

— Муса Самсоныч, — сказал он на удивление спокойным голосом, — докладывает безработный Еропкин… Да… Да… Ну ты же прислал мне своего волкодава… Нормально отработал… Считай, что его первое дело ему удалось… Премию?.. Можешь выписывать… И не жидись там… Он тут все изладил, понима-аешь, по первому классу. Прям отличник боевой и политической подготовки. Автоматчиков прислал, собровцев… Ладно, это потом… Я чего звоню-то. Я тебя с новым генеральным директором поздравляю… Угу… Угу… Да нет, это не телефонный разговор… Конечно, встретимся… Здесь, конечно. Мне теперь ездить не на что… Да… Да… Дома буду. Так что звони… Ну, а это как договорились… Все, обнимаю. Эй! Тебе твоего комиссара подозвать к трубочке? Благодарность выразишь… Ну ладно, шучу… Все, пока.

Еропкин аккуратно положил трубку на аппарат, повернулся к сейфу, покрутив диски, выудил оттуда три граненых стакана, бутылку французского коньяка, отвернул пробку и наполнил стаканы до краев.