– Я бы хотела проверить сундуки, чтобы выяснить, не пропало ли чего, – сказала она. – Думаю, это надо сделать в ближайшие день-два. Но вы запретили мне заходить в ваш кабинет.

Один уголок его рта приподнялся в привлекательной полуулыбке, при виде которой колени Беллы превратились в размягченное масло.

– В таком случае начнет действие новое правило, – пробормотал он хриплым шепотом, предназначенным только для ее ушей. – Вы можете входить в любую комнату в западном крыле в любое время… дня и ночи.

Внезапно между ними вспыхнула искра, воздух раскалился. Белла ощутила тепло всем телом, вплоть до пальцев ног. Неужели он предлагал ей пробираться в его спальню в ночной темноте?

Перспектива показалась ей очень соблазнительной – и полной сумасбродства. У Беллы был долг перед братом и сестрой, работа, которую нужно было завершить, и карта, которую надо было найти. И все же когда его взгляд устремился к ее рту, Белла ощутила желание обнять его и соединиться с ним губами в страстном поцелуе, несмотря на то что в просторном холле на посту стоял лакей.

Белла импульсивно потянулась рукой к руке Майлза. Тот сразу же переплел свои пальцы с ее пальцами, его хватка была уверенной и сильной. Его темные глаза пристально смотрели на нее. Буря эмоций охватила Беллу – мощная волна страсти, благодарности, привязанности со скрытыми глубинами, которые она не осмеливалась изучать.

Была ли это любовь? Разумеется, она не могла быть столь неразумной, чтобы отдать свое сердце всемогущему герцогу Эйлуину.

Казалось, безопаснее всего сосредоточиться на благодарностях.

– У меня так и не было шанса поблагодарить тебя, Майлз. За корзину с фруктами… за то, что позволил мне остаться здесь… за то, что привез всех нас в свой дом… Ты был очень добр!

Не позволив себе начать умолять его о любви, Белла вырвала у него свою руку и побежала вверх по лестнице.

На следующее утро Белла повела брата и сестру на экскурсию по Эйлуин-Хаусу. Они спускались и поднимались по бесчисленным лестницам, заглядывали в комнаты, забитые статуями, и в другие помещения, которыми никто не пользовался, а мебель там была задрапирована чехлами от пыли. Она нарисовала для Сайруса и для Лейлы по карте дома – на случай, если они вдруг заблудятся. Близнецы вели себя наилучшим образом, потому что предупреждение герцога, сделанное им накануне вечером, произвело на них сильное впечатление.

У «герцогского» взгляда были и хорошие стороны.

В полдень они отважились спуститься в кухню, где получили удовольствие от простой еды – пастушьего пирога, – сидя за длинным столом посреди кухонной суеты: прислуга готовила обед для хозяина. Белле было интересно, станет ли Майлз есть один в своем кабинете, где они совсем недавно разделили холодный ужин, улыбались и разговаривали, а потом – уже в ее комнате – занялись любовью.

Охваченная томительной тоской, Белла напомнила себе, что лучше всего забыть об этой запретной близости. И еще лучше не попадаться на пути герцога и не забредать в бальный зал, где он часто работал. Лучше вообще о нем не думать.

После обеда она намеревалась устроить брата и сестру в огромной библиотеке. Близнецы были страстными книголюбами, так что она могла позволить им заниматься там уроками, а потом развлекать себя огромным количеством книг, выставленных на полках. Но сначала она отвела их в Голубую гостиную, чтобы они увидели, как она разбирает и складывает сломанные артефакты.

Сайрус проявил огромный интерес к ее работе. Он задавал множество умных вопросов, и на некоторые из них Белла не могла ответить, а потом помогал сестре выкладывать скарабеев на стол, задрапированный белым шелком, который привез ей Майлз.

Лейла подошла к куче в углу, которую Белла еще не успела рассортировать, и взяла в руки один из предметов. Это была плоская вещица из помятой бронзы с затейливо украшенной ручкой.

– Думаешь, это зеркало? – спросила Лейла, показав предмет сестре.

– Не знаю, – удивленно ответила Белла. – Может быть.

– Может, мне удастся стереть с него налет, и тогда мы увидим, появятся ли в нем наши отражения. – Схватив тряпку, Лейла принялась усердно оттирать бронзовую поверхность.

Белла улыбнулась. В интересе брата и сестры она видела влияние папы, передавшего им любовь к ушедшим эпохам. Как часто вечерами они собирались вокруг очага в их каменной хижине, чтобы рассмотреть предметы, которые он выкопал днем, или обсудить, как люди жили в Древнем мире. К ее горлу подступил комок. Как же сильно она тосковала по отцу…

Звук шагов вернул ее в настоящее. Белла оглянулась в то мгновение, когда Хелен и Оскар Грейсон неторопливо вошли в комнату.

Отогнав ностальгию, Белла приготовилась отвечать на их ехидные замечания. Она чувствовала непередаваемое отвращение к супругам после отвратительного случая, когда Хелен отдавила ей ногу.

Парочка держалась так, будто они пришли на модную вечеринку: светловолосая Хелен буквально сияла в платье цвета морской волны с отделкой цвета морской пены, а Оскар являл собою типичного джентльмена в бордовом сюртуке, серых брюках в тонкую полоску и розовом жилете. Пышные бакенбарды были аккуратно подстрижены под искусно уложенной копной темных курчавых волос.

Но Беллу было не обмануть их блестящей внешностью. Эти двое могли замышлять только что-то нехорошее.

Хелен проплыла мимо груды артефактов, ее презрительный взгляд метнулся к двойняшкам и обратно к Белле.

– Мисс Джонс! – заговорила она. – До моей горничной дошли слухи, что вы привезли в Эйлуин-Хаус свою семью. Я просто не могла поверить, что вы посмели так сильно злоупотребить милосердием герцога.

Белла стиснула зубы, прикрываясь приятной улыбкой. Как бы ни хотелось ей резко ответить Хелен, она не должна была выходить из себя перед близнецами.

– Миссис Грейсон, мистер Грейсон, позвольте мне представить вам моих брата и сестру. Лейла, Сайрус, мистер Грейсон – кузен герцога.

– И наследник, не забывайте об этом, – добавил Оскар с омерзительной ухмылкой.

Не обратив внимания на ехидство, Сайрус рассеянно поклонился и вернулся к изучению скарабеев. Лейла, отложив бронзовое зеркало, грациозно присела в реверансе, глядя на Хелен полными невинности глазами.

– До чего же у вас красивое платье, миссис Грейсон! В жизни не видела такого великолепия.

Хелен приосанилась.

– Мне шьет лучшая портниха в Лондоне. Хотя рискну предположить, что у девочки, получившей заграничное воспитание, едва ли много опыта в вопросах моды.

Лейла доверчиво шагнула к ней.

– Я изучала модные журналы, мадам. И шью себе очень неплохие платья. Видите? – Она повернулась вокруг своей оси, приподняв темно-золотой подол платья, которое перешила из бывшего персидского одеяния.

Белла подумала, что Лейла со своими золотисто-русыми волосами куда привлекательнее Хелен с ее янтарными кошачьими глазами и надменно вздернутым подбородком. А потом она заметила, что Оскар, опершись на трость, с алчностью поглядывает на юную девушку.