Извозчик натянул вожжи. Тутушкин остался на месте, обеимируками цепляясь за сиденье. Без труда Мигуля оторвал его от пролетки, вытолкнулв придорожную тайгу и, держа за шиворот, вел до тех пор, пока не угляделповаленный ствол. Удобно усевшись на нем, рассудительно сказал:

– Ванька, не трясись. Мы тебя не убивать привезли, авсего-то поговорить по душам. Если вздумаешь бежать – твоя воля, я и шагу-то несделаю. Только мне отчего-то сдается, что на свободе тебе разгуливать гораздоопаснее, нежели сидеть под замком в части… А?

– В самом деле, Иван Федулыч, – поддержалБестужев. – Скрываетесь вы наверняка оттого, что охотятся за вами, говоряпо-библейски, ищущие души вашей, а вульгарно выражаясь – те, кто желаетзаткнуть вам рот навсегда… Мы с господином Мигулей на данный момент – вашединственный якорь спасения, и другого нет. Так что извольте не вилять…

– Господи, вы-то откуда на мою голову? – вырвалосьу Тутушкина.

– Из Петербургского охранного отделения, – сказалБестужев. – Давайте сразу внесем ясность. Покойный Струмилин, чин того жеотделения, был моим хорошим другом. Из дружбы и по долгу я обязан расшибиться влепешку, но выяснить обстоятельства его убийства. Убийства, – повторил онс напором. – Я не знаю, что вам известно, Тутушкин. Но вам известно нечтоважное, и я должен это знать. Если же вы будете упрямиться… Господин Мигуляправ. Мы не будем причинять вам вреда. Мы вас просто-напросто отвезем в город иоставим где-нибудь в людном месте…

– В портерной «Эльдорадо», к примеру, – подхватилМигуля. – Или в ресторане «Париж». Попробуй-ка опять спрятаться, еслиШкряба тебя больше укрывать не станет, а больше податься и не к кому.

– Они ж меня… – стоном вырвалось у Тутушкина.

– Не сомневаюсь, – кивнул Бестужев. – Даженаверняка. Положение ваше печально, Иван Федулович. Мы с приставом, как чиныизвестных ведомств, и могли бы обеспечить вам защиту… вот только от чего? И –от кого? Мы ведь пока не располагаем убедительными доказательствами, что вашейжизни угрожает опасность… Вы нам докажите, что находитесь под угрозою, –тогда и поговорим серьезно…

– А не убьете?

– Господи… – поморщился Бестужев. – Дапосмотрите вы мои документы, право… В мои обязанности входит не покрыватьчьи-то здешние злоупотребления службой и властью, а как раз выявить таковые ипримерным образом наказать. Решайтесь. Вы все-таки не темный мужик, вы получилинекоторое образование, а значит, должны уметь логически мыслить… Что у васстояло в аттестате по логике?

– От педагогического совета – четверка, на испытаниях –тройка…

– Да, не блистали… Но все же это лучше, чем ничего,а? – усмехнулся Бестужев. – Выбора у вас нет, милейший, вот что. Снами вы получаете хоть какой-то шанс. Зато без нас… Всё. Я не хочу понапраснутратить с вами время. Либо рассказывайте искренне и подробно, либо мы уедем,оставив вас здесь. Идите на все четыре стороны.

– Прямиком в гробик сосновый, – осклабилсяМигуля. – Тебя в него, Ванька, любая дорожка приведет… если идти по нейбез нас. А с нами, глядишь, еще и поживешь, пусть без прежней вольготности. Ну,ты будешь душевно беседовать с господином ротмистром или бросить тебя тут кчертовой матери?

Тутушкин уставился на Бестужева:

– А вы мне дадите честное офицерское слово, милостивыйгосударь? Что не станете… предпринимать ничего душевредного?

– Даю, – сказал Бестужев. – Но предупреждаю:не вилять.

– Какое там – вилять… – грустно сказалТутушкин. – Отвилялся…

– Значит, это была ваша собственная идея – привлечь к…сотрудничеству дам из общества? – спросил Бестужев.

– Представьте себе, – Тутушкин усмехнулся вотчаянной попытке создать видимость джентльменского достоинства. –Собственно говоря, господин ротмистр, и до меня процветало, как бы поделикатнеевыразиться, предпринимательство иных дам в области свободной любви споследующими денежными благодарностями. Вот только обстояло это все напещерном, первобытном уровне – никакой вам системы, организации, черездоверенных сводней, старушонок этих мерзких, которые…

– Вообще о логике и физике Краевского неслыхивали, – понятливо кивнул Бестужев.

– Вот именно. Я и задался вопросом: отчего жеобразованный молодой человек, вполне современный, не в состоянии внести в этодревнее ремесло американскую предприимчивость? Вы позволите, я не буду излагатьподробно историю становления промысла? Скажу лишь, что труд это был громадный,отнял массу сил и нервов…

– Труд этот, Ваня, был страшно громаден… –задумчиво процитировал Бестужев. – Итак, вы решили внести в сибирскуюпровинцию элементы американской предприимчивости? История предприятия меня и всамом деле не интересует. Гораздо интереснее другие аспекты, которые здесьпросматриваются… У Струмилина бывала, я так понимаю, одна из ваших кошечек? Иликак вы их там называете?

– Гетерами, – с кривой улыбкой признался Тутушкин.

– Да? – поднял бровь Бестужев. – Ну что ж,вновь дало о себе знать классическое образование… Итак?

– У Струмилина? Ага, конечно…

– Но ведь она и на ночь оставалась частенько?Любопытно, как вы эту сложность преодолели? Я прекрасно понимаю, что днемзамужняя дама или девица из хорошего семейства может найти немало убедительныхпредлогов для того, чтобы на несколько часов покинуть семейный очаг… (Поневолевспомнил покойную супругу и перекосился внутренне от памятной до сих пор боли ибрезгливости.) Но как вам удавалось занимать ваших гетер на ночь?

– Нет таких преград, коих не преодолел бы образованныйчеловек, – словно бы даже с гордостью сказал Тутушкин. Покосился наМигулю. – А, семь бед – один ответ… Понимаете ли, господин ротмистр, наберегу реки, под Шантарском, размещается, как вы, быть может, слышали,Крестовоздвиженский женский монастырь, разбросанный зданиями на значительномрасстоянии – тут вам и часовенки, и богомольноприимные дома, и рукодельныемастерские, и кельи… Говоря совсем уж откровенно, удалось мне найти сотрудницув лице одной из сестер, одержимой простой человеческой страстишкой касаемоденежных ассигнаций… Понимаете? Она мне и обеспечивала, говоря изысканно,официальное прикрытие, с превеликой охотой подтверждаяпапенькам-маменькам-мужьям, что их оранжерейные цветики, отсутствуя дома,богоугодными делами занимаются: то в молении ночи проводят, то в мастерскихпомогают во исполнение заветов о помощи ближнему. Можете не поверить, но за годне было ни единого прокола. Дерет с меня старая ведьма жирный процент, ноотрабатывает его с лихвой. Заботливые родители и мужья ничего не имеют против,ежели их сокровища переночуют в одном из монастырских богомольноприимных домов,нежели ехать домой затемно, – у нас под городом с темнотой шалят-с…

– Марфа! – ахнул вдруг Мигуля. – Еслисопоставить твои признания, Ванька, с кое-какими агентурными наметочками, то ивыходит – Марфа! А?