история КПСС, вторая — политэкономия. Ну, спрашивается, за каким бесом будущему инженеру нужна теория прибавочной стоимости? Впрочем, не только инженеру — и филологи, и медики, и химики с физиками без этой дребедени тоже прекрасно обошлись бы.

В общем, с занятий Вовка свалил. Мать уехала в санаторий, и он планировал побыть дома один. Помечтать, пока никто не мешает. До дома он решил пройтись пешком и побрел не спеша по широкой тенистой аллее. Проходя мимо пивного ларька, на котором висел выцветший плакате надписью «Пиво — второй хлеб», услышал, что из «хлебной» очереди кто-то громко его зовет Владимир подошел. В очереди стоял Мишка.

— Здорово, Вовчик! Пиво будешь?

Вовка подумал секунду и кивнул утвердительно. Друзьями с Мишкой они не были, но иногда сматывались с занятий попить пиво в веселой компании таких же прогульщиков-однокурсников. Получив из окошка трехлитровую банку с пивом. Михаил передал её Владимиру, а вторую взял сам, и они направились к свободной скамейке.

Выпили молча первую банку и, прежде чем приступить ко второй, закурили. Мишка, пока пили пиво, оценивающе поглядывал на Вовку, как бы решаясь на что-то. И наконец решился:

— Я слышал, Тур, у тебя мамах в санаторий укатила? Можно, я у тебя сегодня переночую? Проблемы у меня. Поругался я со своей, не смог больше терпеть её придирок, ушёл. Я к ней как к человеку, а она во! — Михаил убрал волосы со лба, демонстрируя большую фиолетовую шишку. — Скалкой, представляешь! Я чуть сознание не потерял. Едва бегством спасся. А всё из-за чего? Из-за какого-то пустяка. Померещилось ей черт знает что, понимаешь.

Померещился Мишкиной жене такой пустячок, как очередная супружеская измена. Она не вовремя вернулась домой из деревни, от родителей, и застала собственного мужа со Светкой Севастьяновой с их курса. Мишка был в трусах, а Светка — без блузки. Правда, в лифчике. То ли раздеться не успела, то ли одеться.

— Так я ей и говорю жарко, мол, вот мы и разделись. Запарились просто в жаре такой сидеть, а заниматься-то надо. А так между нами ничего не было. Занимались мы. Не поверила, — ныл Мишка, жалуясь на недоверчивую супругу. — Я тогда Светку выпроводил, ей-то она ничего не сделала. Так и сказала, что она не виновата, а виноват кобель поганый. Я то есть. Алечка, говорю… Жену я так зову, нравится ей, когда я её так зову. Так вот, говорю, Алечка, пойми — не было между нами ничего. Не могу я спать с другими бабами, клянусь. Мне, чтоб с другой получилось, надо глаза прищурить и жену представить. Я ей так и сказал, а она мне и говорит — я, говорит, и замечаю, что ты узкоглазый какой-то стал. От частого прищуривания. И бац скалкой прямо по лбу! Я обиделся и ушёл.

Владимир эту историю всегда вспоминал со смехом. Теперь она вызвала только горькую усмешку. Выходит, ему всю жизнь тоже прищуриваться придется… Нет уж, или он не женится вообще, или на той, на которой ему жениться действительно захочется. Правда, если учесть, что пока Володе встретилась только одна такая девушка, то помирать ему, похоже, холостяком. Но уж лучше так, чем на Таньке жениться! Внезапно Татьяна стала ему не просто безразлична, а отвратительна. Что делать? Она ведь ни за что не отстанет, и в результате доведет Вовку до того, что он махнет рукой и согласится. Он ломал голову над тем, что делать, и наконец нашёл простое и эффективное решение. Если Танька от него не отстанет, нужно уехать от неё как можно дальше. Надо бежать пока не поздно.

Глава 5

Леночке было шесть лет, когда её маму Ксению угораздило выйти замуж. Это уже потом она стала с насмешкой говорить «угораздило», а тогда, в то жаркое лето, ей казалось: вот так теперь она и будет жить. Она станет заботиться о Леночке и о муже, вместе они будут растить ребёнка, а может, и второго заведут, какие её годы.

С Игорем её познакомила подруга. С этой Ириной они не то чтобы очень прочно дружили, но были приятельницами и работали в одной организации. Ксения — в экономическом отделе, Ирина — в отделе кадров. В том году по графику, который со скандалами, слезами и душераздирающими историями о болезнях как своих, так и родственников, составлялся ещё до новогодних праздников, они должны были идти в отпуск в одно и то же время. Собственно говоря, у Ксении никаких особых планов на июль (равно как и на любой другой месяц) не было, но глупо было бы отказываться от того, о чём мечтали все. Ехать никуда Ксения не собиралась и думала просто проводить жаркие летние деньки с дочкой на городском пляже. Ленка обожала воду и уже неплохо плавала в отличие от самой Ксении. «Наверное, в отца, — изредка думала она, глядя на самозабвенно барахтающуюся девочку. — Я-то большую реку впервые здесь увидела, до того только пруды. А он ведь на Волге вырос». Леночка и внешне всё больше начинала напоминать Ксении своего отца. Впрочем, немудрено было это сходство и выдумать, ведь даже никакой фотографии Володи у Ксении не было и сравнивать было не с чем. Однако ни на мать, ни на её родню Ленка вообще ничем не походила, это уж Ксения видела отлично.

Ира уговорила Ксению провести отпуск на турбазе, на одном из многочисленных волжских островов. Она была такой же матерью-одиночкой, растила сына Серёжу, ровесника Леночки. Вдвоём управляться с ребятишками было, конечно, легче, да и вообще вместе отдыхать веселее.

— Поехали, Ксюха, — уговаривала её решительная, энергичная Ирина, в свои двадцать пять похожая больше на шуструю девчонку-подростка. — Это же просто рай земной! Отдохнёшь от городской жизни, Ленка у тебя окрепнет. Вон, на моего погляди — я и забыла, когда в последний раз простывал, тьфу-тьфу-тьфу.

Серёжка действительно рос на удивление крепким и здоровым, никакие детские хвори, которые прилипали к Леночке, к нему даже не приближались. Это был серьезный аргумент, но Ксения всё-таки колебалась. Непривычные условия турбазы её немного пугали.

— Не бойся ты, что там может случиться! — продолжала настаивать Ира. — Волга, грибы, ягоды. Там такая ежевика, ты не представляешь. Вот, попробуй варенья. Да понюхай, какой аромат! Лесом пахнет.

Ксения послушно нюхала, но никакого особого аромата, кроме запаха переваренного сахара, не чувствовала. Отпугивал и цвет знаменитого варенья — густо-фиолетовый, она этот цвет терпеть не могла. Тем не менее из вежливости пробовала и хвалила.

— Ну