Я ничего сейчас не чувствовала. Абсолютную, блять пустоту. Мне казалось, что кто-то отключил мои эмоции и чувства, просто повернув выключатель. Это могло бы быть странным, но сейчас я благодарна за эту передышку. Потому что от первобытного страха, который прочно вцепился в мои внутренности, мое тело сотрясалось неконтролируемой дрожью, а приступы тошноты становились все сильнее и сильнее.

— Бобби? — хрипло спросила я уже зная ответ на свой немой вопрос. Лицо доктора сделалось еще печальнее. Я закрыла глаза, давая возможность слезам свободно скатываться по своему лицу.

Я видела его глаза перед смертью. Он боролся до последнего, но силы покидали его, сменяясь ужасом на лице. И даже тогда он пытался меня успокоить, призывая своим взглядом не сдаваться, как не сдался он, пока они срезали с него кусок за куском.

Горе затопило меня изнутри, и я ухватилась за него, стараясь отойти от собственной боли.

Я плакала от несправедливости, которая забрала жизнь моего друга.

Я плакала от беспомощности, когда смотрела на то, как кровь вытекает из его тела, забирая свет в его глазах, превращая их во что-то мертвое и пустое.

Его сильное, полное энергии тело превратилось в груду окровавленной плоти на том камне.

И я хотела бы всего этого не видеть, потому что его крики до сих пор в моей голове, как и металлический запах крови, который, казалось, намертво въелся в мою кожу.

С меня хватит насилия.

Я больше не хочу ничего, что связано с кровью и смертью.

Мне вкололи сильное успокоительное, перед этим напичкав мое тело обезболивающим, так что теперь я просто смотрела в стену перед собой, молча оплакивая гибель одного из самых лучших стрелков, которого я знала.

Доктор Карсон удалился, проверив мои показатели, но пообещал, что еще зайдет позже, и попросил меня не делать глупостей. Я не могу встать с этой ебаной кровати, интересно, какие глупости он имел ввиду?

Прошло несколько дней, с того момента, как вся реальность обрушилась на мою голову. Я продолжала лежать, не имея возможности встать на ноги, или на одну целую ногу, раз уж зашел разговор о моих конечностях. Конечно, она все еще принадлежит моему телу, но ощущалась чужой и чертовски болезненной. Я слыша, как люди пытались попасть в мою палату, но каждый раз их настойчиво разворачивали обратно. Не уверена, что смогла бы сейчас отвечать на многочисленные вопросы, которые, уверена, появились бы у каждого, так что просто закрывала глаза, притворяясь спящей.

В один из таких дней в палату тихо проскользнула Джессика. Лежа с закрытыми глазами, я слышала, как она плакала у моей кровати, и это чертовски разбивало мое сердце. Я никогда не видела ее настолько подавленной. Ее откровения поразили меня в самое основание.

Конечно, я всегда знала, что она что-то скрывает, и теперь корила себя за то, что не попыталась копнуть глубже, чтобы оказать ей необходимую поддержку.

Каждый день я прислушивалась к голосам за дверью, одновременно надеясь и страшась услышать один единственный, от которого мое сердце замирает и сбивается с ритма. Несмотря на все пережитое, моя зависимость никуда не исчезла.

Но теперь я не уверена, что смогу быть полноправным членом этого общества. Я стала тенью самой себя.

Я стала кем-то, кого пугают чужие касания и кромешная темнота.

Потому что в темноте всегда прятались они.

Те, кто смог разрушить меня до самого основания.

Я так часто плакала, что мои веки ощущались опухшими.

Мне было больно.

Больно моему телу, больно моей душе.

Внутри моей груди все царапало, скручивало и трескалось.

Я хотела бы не чувствовать всего, что они со мной делали, но не могла.

Я бы хотела не помнить того, что они со мной делали, но, блять, тоже не могла. И это настойчиво зудело у меня под кожей, в моей голове и во всем моем чертовом теле.

Мне хотелось снять с себя кожу, потому что она ощущалась тяжелой и совершенно грязной.

В один из дней в моей палате Гектор появился, застав меня в врасплох, если можно так сказать, учитывая мое, прикованное к кровати, состояние.

— Элиза, — кивнул он, усаживаясь на стул, который подвинул от окна.

Я молча наблюдала за тем, как он провел широкой ладонью по темным волосам, взъерошивая их еще больше.

— Я задам банальный вопрос, — он немного помедлил, — как ты сегодня?

— Я не знаю, что тебе ответить, — прохрипела я, осипшим от постоянных слез, голосом, — наверное, лучше, чем вчера, но хуже, чем обычно.

— Разумно, — кивнул он, быстро скользнув взглядом по моему лицу, спускаясь к ноге, все еще подвешенной в воздухе.

— Ты не представляешь, как мне жаль, — тихо произнес он, пожевав нижнюю губу.

— Мне тоже, — прошептала я, чувствуя, как мои глаза вновь наполняются слезами.

— Они все сдохли. Каждый из этих ублюдков. Я не знаю, как это может помочь, но надеюсь, что это принесет тебе немного покоя.

— Вы их нашли?

— Их убили прямо на месте, когда вытаскивали тебя из пещер. Джек, Аврора, отряд Кристофера, все они отправились в туннели, чтобы вернуть тебя домой.

Кровь в моих жилах заледенела. Нет, блять, судьба не может быть со мной настолько жестокой. Мне меньше всего на свете хотелось, чтобы Пол видел меня в том состоянии, в котором я находилась.

— Но мне нужно знать, было ли еще что-то, что они могли упустить?

— Что ты имеешь в виду?

— Они насчитали пятерых. Был кто-то еще?

— Нет, — я прикрыла глаза, тяжело сглотнув ком в своем горле, — их было пять. Поэтому они смогли нас обезоружить. Они сказали Бобби, что убьют меня, если он дернется. Конечно, мы боролись, но у них оказалось наше оружие, так что силы были не на нашей стороне.

— Я ни в коем случае не виню тебя, Элиза, — Гектор вскинул ладонь в воздух, — в том, что случилось, нет твоей вины. То, что ты смогла выжить, уже большая,