– Не волнуйтесь. Вы что-нибудь тут ели?

– Да. Иногда удавалось, – вздохнул Саша. – Подворовывал в кафе, когда эта из него уходила. Да еще в лесу нашел какие-то ягоды, похожие на землянику. Тут… Отсюда будто нет выхода. И везде эта страшная женщина в разных обличиях. Множится, как агент Смит из «Матрицы».

Мужчина помолчал с хмурым выражением, будто вспоминая нечто тяжелое. Марина не торопила его.

– В кафе тоже была она. Не лично, а ее слепки, что ли. Иллюзии, но опасные иллюзии. Я уже два дня не ел, не выдержал и пришел в надежде, что смогу снова что-нибудь стащить. До чего же я докатился! Менеджер в не самой плохой фирме, шел на повышение, а опустился до воровства булок!

Он издал нервный смешок.

– Ну хоть булки оказались настоящими, – пошутила Марина, чтобы как-то разрядить обстановку. Фонари за их спинами включились так внезапно и ярко, будто фары гигантского автомобиля. И она почувствовала, как кожа покрывается мурашками. Слишком сильной оказалась ассоциация с пережитым: ловушка, плен, товарищ по несчастью, из которого Марина, сама изрядно напуганная, пыталась вытащить информацию, и… машина. Хищно вспыхнувшие фары, несущаяся на нее смертоносная мощь и… темнота. Макс рассказывал о том, что видел за чертой. С Мариной же не случилось ничего подобного. Никаких туннелей, света и другого мира. Темнота и тишина – абсолютная, бесконечная как Вселенная.

Марина передернула плечами, стряхивая недолгое оцепенение, и торопливо пробормотала:

– Вам нужно было выжить. Нет ничего постыдного в том, что вы стащили пару булок.

Аллея влилась в узкую, петляющую между пятиэтажек улицу. На втором этаже одного из домов со скрипом приоткрылось окно, заставив вздрогнуть уже их обоих и прибавить шагу. Марина машинально подумала, что они только удаляются от того места, в которое она изначально попала, но Александр вел ее вперед с каким-то отчаянным упрямством.

– Мне кажется, что я зачем-то нужен ей живым, – продолжил вслух размышлять он. – Иначе бы меня давно не стало.

– Ей – это Черной Лилии?

– Да, она себя так называет.

– Что ей нужно?

– Если бы знать… Мне кажется, она ненавидит мужчин. Убивает. Я видел… Это не передать словами, Марина!

Он снова нервно оглянулся. Теперь они шли вдоль пустых палаток, напоминающих ярмарочные. Асфальт щедро покрывали обрывки бумажного серпантина и конфетти. Меж крыш палаток до сих пор были протянуты лески с цветными флажками. И в этой странной атмосфере закончившегося праздника и пугающей безлюдности страх только разрастался, вытесняя тепло и вновь погружая Марину в сумрачное состояние.

– Расскажите все с самого начала, – попросила она, чтобы нарушить возникшую тишину. – Все, что вам пришлось пережить. Уверяю, я не подниму вас на смех. Моим коллегам приходилось сталкиваться со всяким, и я тоже ко многому привыкла.

Саша покосился на нее. Марине на какое-то мгновение показалось, что сейчас он спросит, какой у нее талант, и по привычке внутренне сжалась. Но Александр после небольшой заминки начал свой рассказ.

Основное Марина уже знала от Макса: о голосах и шагах в квартире, которые слышала по ночам Виктория, о картине, которая отчего-то стала вызывать у молодой женщины отторжение. Делясь своей историей, Саша то и дело бросал на идущую рядом Марину взгляды, будто по ее лицу пытался понять, насколько она ему верит. И, не видя скептического выражения, постепенно успокаивался.

– …Это было какое-то наваждение. Я просыпался среди ночи, ворочался, но в итоге вставал и уходил в другую комнату к этой проклятой картине. Возле нее я мог провести не один час: всматривался в аллею и верил, что вижу скрытое за туманом.

– И что там было?

– Лес… – задумчиво произнес Саша. Ярмарочные палатки сменила линия гаражей. И это место, неосвещенное, зловещее, тихое, как притаившийся в засаде маньяк, настолько напугало Марину, что она невольно схватила мужчину за руку.

– Страшно? – понял он.

– Угу.

– Не бойтесь. Здесь только Лилия. И пока меня она не убила. Мне кажется, что вас она тем более не тронет. Ненависть у нее вызывают мужчины. Но место, соглашусь, очень неприятное. И замкнутое. Не знаю, сколько я уже тут блуждаю. Кажется, года.

– Нет, прошло всего несколько дней, – поторопилась успокоить его Марина, потому что в голосе мужчины просквозила безысходность. Его слова вызвали у нее смешанные чувства: то, что пространство замкнутое, могло быть плюсом. Но то, что за это время мужчина так и не нашел выхода, наводило на удручающие мысли.

– Я будто смотрел не на картину, а в окно. Понимаете, о чем я? – продолжил Саша. – Оттуда, из глубины, по аллее ко мне шла женщина. С каждым днем изображение на картине будто приближалось. Это кажется странным, но даже Вика с этим согласилась. Это было… пугающе!

– И тем не менее вы не избавились от картины немедленно.

– Не мог. Она будто стала частью меня. Мне бы и хотелось освободиться от нее, как от порока, но она словно вплелась в меня. Эта женщина… В ней читалась какая-то завораживающая печаль, мне хотелось разгадать ее тайну. Ее лицо не было прорисовано, но я словно его видел, и оно было невозможно прекрасным. Не поймите меня неправильно, я очень люблю Вику! Мы ждем ребенка… Сына Сережу. Но я попал под какое-то наваждение, чары, приворот. И так продолжалось до одной ночи…

Саша судорожно вздохнул, а затем, повертев головой по сторонам, сказал:

– Вот здесь свернем. Та дорога ведет к кладбищу. А вот эта – к озеру. Там холодно, сыро, но все же спокойно. Меня не оставляет надежда, что однажды я найду тропу, которая привела меня сюда.

– Тропу?

– Да. Вы разве не из леса сюда вышли?

– Нет, – качнула головой Марина. В ее случае тоже использовали картину, несомненно, ту же, но репродукция находилась в другом месте. Может, входов в этот мир несколько? Значит, и выходов тоже.

Вспомнив кирпичную кладку, в которой не оказалось ни намека на дверь, Марина воодушевилась: если не «колодец» из домов, то лес. Отчего-то лес показался ей приветливее пустого двора с раскачивающимися качелями.

– Гм… На чем я остановился? Ах да, на даме с картины. Однажды ночью я заметил, что она приблизилась так, что я различил ее глаза. Они светились в темноте. Это было так жутко, так… – Саша пощелкал пальцами, подыскивая нужное слово, – нереально, что я не придумал ничего другого, как попытаться стереть даму с картины. У меня был растворитель: остался с ремонта. Вика считала, что всю «опасную» химию выбросила, но небольшой пузырек хранился в шкафчике на балконе. Я взял ватный диск, растворитель и стер фигуру