Сьюки попыталась, несмотря на изрядную дозу выпитого виски, изобразить работу мысли; верхняя губа прелестно выпятилась над слегка выступающими зубами.

– Джейн и я говорили об этом по телефону, немного. Мы действительнохотим, чтобы ты тоже участвовала. Мы хотим. Это должно быть единодушно, как при голосовании. Знаешь, я сама прошлой осенью немного поколдовала, чтобы ты и Даррил были вместе, и это до какой-то степени сработало. Но только до какой-то степени. Честно сказать, дорогая, думаю, мои чары слабеют. Все кажется скучным и однообразным. Я посмотрела вчера на Даррила, и он выглядит, как побитый, – думаю, боится.

– Тогда почему бы не отдать его Дженни?

– Нет, – вставила Джейн. – Нельзя. Она украла его. Она одурачила нас всех.

Ее протяжные «с» звучали, как смолистый запах, в длинной, безобразной, ободранной комнате. По маленьким лестничным пролетам спускался в кухню и поднимался в спальни отдаленный бормочущий звук, означавший, что дети Джейн поглощены телевизором. Где-то произошло еще одно убийство по политическим мотивам. Президент выступал только по официальным поводам. Число трупов росло, но также удавалось глубже проникнуть в тыл противника.

Александра все еще сидела, повернувшись к Сьюки, в надежде, что ее освободят от этой угрожающей неизбежности.

– Так значит, это ты наколдовала, чтобы мы с Даррилом были вместе в тот день во время прилива? Он не сам увлекся мною?

– Конечно, дорогая, – сказала Сьюки, пожав плечами. – Во всяком случае, кто знает? Я взяла зеленый садовый шнур, чтобы связать вас двоих, и проверила его на следующий день под кроватью, а крысы все обглодали, может, из-за соли, что была у меня на руках.

– Не очень-то красиво, – сказала Джейн, обращаясь к Сьюки, – когда ты знала, что я сама хотела его.

Для Сьюки наступила подходящая минута сообщить, что она больше любила Александру, чем Джейн, но вместо этого она сказала:

– Мы все хотели, но я решила, что ты можешь сама получить то, что пожелаешь. Так и получилось. Вы все время были вместе, попусту тратили время, музицировали, если тебе нравится так это называть.

Александра почувствовала себя уязвленной.

– Черт подери. Давайте это сделаем.

Казалось, проще простого, очистить на земле еще один крошечный карман от бесконечной грязи.

Стараясь ничего не касаться руками, чтобы туда не попали их собственные частички – соль и жир с кожи, какая-нибудь из множества их собственных бактерий, – все три ведьмы стряхнули бумажный носовой платок и кусок туалетной бумаги, и длинные белокурые волоски, и красную нитку от лейкопластыря, и, что самое главное, крошечные обрезки волос с ног, прыгавшие в волокнах полотенца, как живые клещи, в керамическую пепельницу, украденную Джейн в «Бронзовом бочонке» в те дни, когда она ходила туда после репетиций вместе с Неффами. Она добавила туда голубоглазую сахарную головку, которую припрятала во рту тогда, на вечере у Даррила, и зажгла картонной спичкой маленький погребальный костер. Бумага вспыхнула ослепительным оранжевым цветом, волоски с треском горели синим огнем, и запахло паленым, марципановая головка свернулась в пузырящуюся черную каплю. Дым поднялся до потолка и висел, как паутина, на искусственной поверхности, бумажной сухой штукатурке, покрытой грубым слоем краски с песком, имитирующей настоящую штукатурку.

– Теперь, – обратилась Александра к Джейн, – найдется у тебя старый свечной огарок? Или, может, где-нибудь в ящике есть юбилейные свечки? Пепел нужно истолочь и перемешать с половиной чашки расплавленного воска. Возьми кастрюлю и хорошенько смажь сливочным маслом дно и края. Если воск пристанет, колдовство не получится.

Пока Джейн исполняла в кухне этот приказ, Сьюки положила руку на плечо Александры:

– Дорогая, я знаю, тебе не хочется этого делать.

Погладив маленькую жилистую руку, Александра заметила, что веснушки, обильно рассыпанные на тыльной стороне ладони и на первых суставах пальцев, постепенно исчезали у ногтей, словно в микстуре, которую плохо перемешали.

– Ох, нет, хочу, – сказала она. – Это доставляет мне огромное удовольствие. Это искусство. И мне нравится, что вы обе так в меня верите.

И, не долго думая, она наклонилась и поцеловала Сьюки в причудливые губы-подушечки.

Сьюки взглянула на нее. Ее зрачки сузились, когда тень от головы Александры сдвинулась с ее зеленых радужек.

– Но тебе нравилась Дженни.

– Лишь ее тело. Как мне нравятся собственные дети. Помнишь, как они пахнут во младенчестве?

– Ой, Лекса, думаешь, у кого-нибудь из нас еще будут дети?

Теперь пришел черед вздрогнуть Александре. Вопрос показался сентиментальным, бесполезным. Она спросила Сьюки:

– Знаешь, из чего обычно ведьмы делают свечи? Из жира младенцев!

Она стояла на ногах не совсем твердо. Александра по-прежнему предпочитала водку, которая не отравляет дыхания и в которой не так много калорий, но которая и не проходит через организм без всякого эффекта, как поток нейтрино. Нужно пойти помочь Джейн на кухне.

Джейн отыскала старую коробку юбилейных свечек в углу выдвижного ящика, голубых и розовых. Их расплавили в смазанной маслом кастрюле и смешали с остатками крошечного погребального костра, воск получился жемчужным с розовато-серыми проблесками.

– Ну, а что найдется у тебя для формы? – спросила Александра. Они перерыли все в поисках формочек для печенья, отказались от слишком большой формы для паштета, просмотрели маленькие кофейные чашечки и ликерные рюмки и остановились на том, чтобы использовать обратную сторону старинной стеклянной соковыжималки для апельсинов, перевернутая, она напоминала сомбреро с желобком по краю. Александра положила ее кверху донышком и стала осторожно лить горячий воск, он шипел в остроконечном конусе, но стекло не треснуло. Она подержала верхнюю часть соковыжималки под холодной струей из крана и постучала ею о край раковины, пока выпуклый восковой конус, еще теплый, не вывалился ей в руку. Она сжала его, чтобы он стал продолговатым. Начинающая оформляться человеческая фигурка смотрела на нее из ладони, четыре раза обмятая ее пальцами. – Черт, – сказала она. – Нам стоило сохранить хоть несколько ее волосков.

– Я посмотрю, может, они прилипли к полотенцу, – сказала Джейн.

– А нет ли у тебя случайно апельсиновых палочек? – спросила ее Александра. – Или длинной пилочки для ногтей? Чтобы можно было вырезать? Сошла бы и шпилька. – Джейн улетела. Она привыкла выполнять указания – Баха, Поппера, целого сонма покойников. В ее отсутствие Александра объясняла Сьюки: – Вся соль в том, чтобы не взять больше чем нужно. Каждая крошка сейчас обладает своей магией.

На магнитной планке висели ножи, и Александра выбрала тупой кривой нож с деревянной ручкой, побелевшей и размягченной от многочисленных путешествий в посудомоечную машину. Она прорезала в воске шею и талию. Крошки упали на суровое полотенце, постеленное на кухонной стойке. Держа на кончике ножа кусочки воска, а в другой руке под ним зажженную спичку, она капала воск на проявляющуюся женскую фигурку, чтобы изобразить груди. Выпуклости живота и бедер были созданы подобным же образом. Как обычно, ступни она сделала совсем маленькими. Остатки воска разогревались, мялись, разглаживались, и получились ягодички. Все это время у нее перед глазами стоял образ девушки, белое тело которой светилось рядом с ванной. Руки были не так важны, они были просто опущены вдоль тела. Кончиком ножа она сделала четкий вертикальный надрез, обозначив пол. Другие складочки и контуры обвела скошенным овальным концом апельсиновой палочки, принесенной Джейн. Джейн нашла еще один длинный волосок, приставший к волокнам полотенца. Она поднесла его к окну, чтобы рассмотреть, и, хотя отдельно взятый волос едва ли обладал цветом, он оказался не черным и не рыжим и светлее и тоньше волоса из пряди Александры.