class="p1">– Зачем нужны боги, если они не помогают нам стать лучше?

– Лу-у-учше… Слово, скользкое, как угорь. – Она снова пробежала взглядом по его фигуре. – Служение Эйре сделало тебя лучше?

– Да, – без колебаний ответил Рук.

Их взгляды столкнулись. И Во пожала плечами.

– Возможно. Увидим. Арена покажет. – Она перевела взгляд на Бьен. – А ты?

Бьен не шевельнулась, не ответила, упрямо смотрела в палубу.

Во нахмурилась:

– Ты, кто бы ни была, на вид обещаешь куда меньше, чем твой друг.

– Может быть, я напрасно ее привел, верховная жрица, – забеспокоился Гао Джи. – Может быть, ей нечего предложить Трем…

– Да какого хрена, Гао? Раз уж приволок ее сюда… К тому же… – Взяв Бьен за подбородок, Ванг Во подняла ей голову и заглянула в лицо. – Каждому есть что предложить.

– Она не боец, – увлеченно бичевал себя Гао.

– Ты была в храме во время пожара? – спросила Во.

Бьен не желала ни отвечать, ни смотреть ей в глаза.

– Мы были там, – отозвался Рук.

Жрица покивала.

– Значит, она не просто боец, – сказала она стражнику. – Она умеет выживать.

– Я отказываюсь, – хрипло, но твердо проговорила Бьен.

Во снова обернулась к ней:

– От чего отказываешься?

– Я не стану служить Трем. Не преклоню перед ними колени.

– Это хорошо, – кивнула жрица. – Слишком многие готовы пасть на колени. Мало тех, кто умеет стоять прямо.

Толпа взревела. Рук заглянул вниз. Рослый мечник в кругу заваливался вперед, но Кочет, поймав его за плечо, помешал упасть и плюнул ему в лицо. А потом притупленным острием бронзового кинжала провел борозду в мякоти щеки. В крике великана смешались рев и плач, боль и ярость.

Ванг Во, не удостоив их внимания, переводила взгляд от Рука к Бьен.

– Я как-то заходила в ваш храм. Видела статую богини. Неожиданный образ. Волки, оружие, огонь и меч. Авеша, грызущая собственных детенышей… – Она покачала головой. – Как это понимать?

– Это, – сказал Рук, – символы разных видов любви.

– Какие же это разные виды?

Он замешкался. Не ждал от жрицы подобных расспросов.

– Ученые расходятся…

– Романтическая любовь, – перебила его Бьен, – семейная любовь, любовь друзей и соотечественников, всеобщая любовь.

Рук покосился на нее. Бьен закусила щеку изнутри. Раньше он не видел, чтобы она так делала. Всегда была такой уверенной, такой твердой. А теперь как будто готова сгрызть себя по кусочку. Но при всем при том она впервые за время плена подняла глаза и твердо встретила взгляд Во.

Жрица поджала губы.

– А остальные?

– Какие остальные?

Во пожала плечами:

– Как насчет любви к себе? Любви к солнечному свету на твоей щеке? Как насчет любви к… – она не сразу подобрала слово, – к обреченным. Ко всему, что недолговечно.

Трудно было судить, не насмешка ли кроется в ее словах. Жрица говорила серьезно, но Руку не верилось, что охотница на крокодилов глубоко интересуется тонкостями учения Эйры.

– Главное, – сказала Бьен, – любви противно все, что происходит здесь.

Внизу, на арене, упал проигравший боец. Кочет с размаху пнул его в лицо.

– Знаешь, – ответила Во, – я любила крокодилов.

Она усмехнулась воспоминанию. Улыбнулась впервые с тех пор, как они взошли на палубу, и Рук заметил, что у нее обломан передний зуб.

– Я имею в виду тех, которых нанималась убивать.

– Тогда зачем убивала? – сердито спросила Бьен.

– Такая работа, – пожала плечами жрица. – Она не мешала мне их любить.

– Это не любовь.

– Да? – подняла бровь Во. – Это чувство, от которого сердце сжимается немножко сильнее обычного. Это нетерпение. И когда престаешь понимать, где кончается твое тело и начинается крокодилье. Когда костями угадываешь его желания, нужды, страхи. Эта… пустота внутри, когда все кончится.

Смотрела она не на арену, не на угасающую внизу драку, а дальше, за грубо сколоченные трибуны и черепичные крыши Домбанга, в серо-зеленую дымку, где тростники сходились с небом.

– Кровожадность, – сказала Бьен. – Не любовь.

Жрица заморгала, словно забыла на время о ее присутствии, а теперь снова вспомнила.

– Как скоро ты решаешь за другого, любит или не любит.

– Ты можешь накормить меня свиным навозом, но я не назову его пирогом.

К удивлению Рука, Ванг Во расхохоталась, фыркая носом.

– Ты это сама сочинила?

– Поговорка одного жреца из моего храма, – мрачно покачала головой Бьен. – Из тех, кого убили вчера твои люди.

Во с заметным сожалением оборвала смех.

– Не мои люди, девочка. Это сделала толпа.

– Ты не пыталась ее остановить.

– В городе сейчас много чего происходит. Налет аннурцев на Пурпурные бани. Дурацкие разговоры об идущем на Домбанг войске…

– Не просто разговоры, – тихо поправил Рук. – И войско не обычное. Оно не идет, как все. По крайней мере, не все его воины.

Ванг Во медленно обернулась к нему:

– О чем ты говоришь?

Рук не собирался извещать верховную жрицу о нападении кхуанов на Вуо-тон. Когда их с Бьен схватили, он первым делом подумал о побеге, потом о сопротивлении. Но сейчас, на корабельной палубе перед главной властительницей Домбанга, он увидел лучший путь – не просто бездумное сопротивление. То, что он узнал в дельте, дорого стоило. Значит, можно поторговаться.

– Я только что вернулся из дельты, – ровным голосом сообщил он. – От вуо-тонов.

– Ты, кажется, сказал, что пятнадцать лет там не был.

– Солгал.

– И что ты там нашел? – прищурилась жрица.

– Скажу, если поклянешься именами Трех, что отпустишь нас.

– Отпустить вас…

– Бьен не воин. Глупо принуждать ее сражаться на арене. Она там сможет только умереть. – Рук чувствовал, как напряглась стоявшая рядом Бьен, но смотрел только на Ванг Во. – Отпусти нас, и я скажу тебе, чего ждать. Достойных у тебя и без нас хватает.

Верховная жрица долго смотрела на него, прежде чем перевести взгляд на зыбкую линию камышей.

– Нет, – сказала она наконец, словно копье вбила в палубу.

– Вполне выгодная для тебя сделка, – заметил Рук.

– Выгодные сделки, – не глядя на него, отвечала Во, – для купцов и торговцев. Я не из них.

– Ты верховная жрица Домбанга. Твое дело позаботиться о безопасности жителей.

– Если бы их безопасность была моим делом, я бы исполняла его иначе.

Она указала на круг арены. Там Кочет топтал побежденного: наступил одной ногой между лопаток, другую поставил на основание черепа и вминал упавшего лицом в песок. Толпа ревела. Наконец победитель сошел на землю, как богатый купец сходит с паланкина. Он небрежно, издевательски поклонился зрителям, но никто в толпе не возмутился. Люди восторженно орали, бешено топали ногами. Кто-то, не желая месяцами дожидаться священных боев, требовал больше крови, жертвоприношения прямо здесь и сейчас. Упавший пытался подняться или, может быть, уползти от собственной боли. Кочет обернулся, жестоко пнул его в