— Это же ее дом вон там, через улицу, верно? — спросил Человек в Противогазе.

Зиг не хотел ему говорить. Не хотел идти на коллаборационизм. Ему в голову пришло именно слово «коллаборационизм», а не «сотрудничество».

— Да, — услышал он собственный голос. Потом добавил: — Почему я вам это сказал? Почему я отвечаю на ваши вопросы? Я не коллаборационист.

— Это тоже севофлуран, — сказал Человек в Противогазе. — Вы не поверите, какие вещи порой говорили мне люди, которым я давал подышать добрым старым пряничным дымом. Одна старушка, которой, самое меньшее, было шестьдесят пять лет от роду, сказала мне, что кончила всего раз в жизни, когда ей засадили в задницу. Шестьдесят пять лет! Тьфу, да же? Будешь ли нежить, будешь ли тешить в шестьдесят пять лет![104]— Он захихикал — это был невинный, захлебывающийся смех ребенка.

— Это сыворотка правды? — сказал Зиг. Ему потребовалось основательное усилие, чтобы озвучить этот вопрос: каждое слово было ведром с водой, которое приходилось с трудом доставать из глубокого колодца вручную.

— Не совсем, но этот газ, конечно, высвобождает подсознание. Размягчает его для внушения. Подождите, вот скоро ваша жена начнет приходить в себя. Станет лакомиться моим членом, словно это ее обед, а она пропустила завтрак. Она просто будет считать, что так и надо! Не беспокойтесь. Я не заставлю вас смотреть. К тому временем вы будете мертвы. Слушайте: где Вик МасКуин? Я целый день наблюдал за домом. Там, похоже, никого нет. Она что, уехала на лето, да? Это была бы досада. Для головы и зада!

Но Зигмунд де Зут не ответил. Он отвлекся. До него наконец дошло, что такое он слышал, что производило это шипение, это царапанье, этот глухой стук.

Это было вовсе не у него в голове. Это была пластинка, которую он слушал, секстет «Облачный атлас» в исполнении Берлинского оркестра.

Музыка кончилась.

Озеро Уиннипесоки Конец июня

Когда Уэйн отправился в дневной лагерь, Вик начала работать над новой книжкой… и «Триумфом».

Ее редактор полагал, что, возможно, пришла пора для «ПоискоВика» на праздничную тему, и считал, что большим спросом могло бы пользоваться рождественское приключение. От этой мысли поначалу несло запахом скисшего молока, из-за чего Вик морщилась, испытывая к ней рефлекторное отвращение. Но, несколько недель так и этак повертев ее в уме, она поняла, каким беспощадно коммерческим окажется такой выпуск. Кроме того, она представляла себе, как мило будет выглядеть ПоискоВик в полосатой, как леденец, шапке и с таким же шарфом. Ей ни разу не пришло в голову, что у робота, созданного на основе двигателя мотоцикла «Вулкан», никогда не возникнет потребности в шарфе. Это будет правильно выглядеть. Она была рисовальщицей, а не инженером; реальностью можно было пренебречь.

В дальнем углу каретного сарая она расчистила место для своего мольберта и положила начало новой книжке. В первый день она проработала три часа, простым синим карандашом рисуя озеро с раскалывающимся льдом. ПоискоВик и его маленькая подруга Бонни хватаются друг за друга на плавающей льдине. Безумный Мебиус Стрипп подобрался к ним снизу, на подводной лодке, сработанной под Кракена, чьи щупальца выбрасывались вокруг них. По крайней мере, ей казалось, что она рисует щупальца. Вик, как всегда, работала, включив музыку и отключив сознание, склоняя в задумчивости голову набок. Пока она рисовала, лицо у нее было гладким, лишенным складок, как у ребенка. И таким же безмятежным.

Она корпела над рисунком, пока у нее не свело руку, затем оставила работу и вышла на дневной свет, потянулась, заведя руки за голову, и прислушалась к хрусту в позвоночнике. Вошла в коттедж, налила себе стакан чая со льдом — об обеде Вик не беспокоилась, она вообще почти не ела, когда работала над книгой, — и вернулась в каретный сарай, чтобы обдумать, чему будет место на второй странице. Решила, что если она тем временем будет возиться с «Триумфом», то обдумыванию это не повредит.

Она собиралась ухлопать на мотоцикл час или около того, а затем вернуться к «ПоискоВику». Вместо этого она проработала три часа и забрала Уэйна из лагеря на десять минут позже срока.

После этого она стала заниматься книгой по утрам, а мотоциклом — после полудня. Она приучилась ставить будильник, чтобы всегда забирать Уэйна вовремя. К концу июня она накопила целую стопку эскизных страниц и разобрала «Триумф» вплоть до двигателя и голой металлической рамы.

За работой она пела, хотя редко это осознавала.

— Коль пою я эту песню, то никто здесь не уснет! Я сегодня в настроенье — ночь петь буду напролет! — пела она, когда работала над мотоциклом.

А работая над книгой, она пела:

— К Рождеству везет нас папа — сани Санты ждут там нас. К Рождеству везет нас папа, чтобы день прошел, как час.

Но это была одна и та же песня.

Хэверхилл 1 июля

Первого июля Вик с Уэйном поместили озеро Уиннипесоки в зеркало заднего вида и поехали обратно к дому ее матери в Массачусетсе. Теперь это был дом Вик. Она все время об этом забывала.

Лу летел в Бостон, чтобы провести четвертое вместе с Уэйном и впервые в жизни увидеть фейерверк в большом городе. Вик собиралась провести выходные в доме матери — теперь в своем доме — и постараться не пить, разбирая вещи мертвой женщины. У нее была мысль продать дом осенью и вернуться в Колорадо. Это стоило обсудить с Лу. Над «ПоискоВиком» она могла работать где угодно.

В коридоре маршрута 1, ведшем в Хэверхилл, движение было из рук вон плохим. Они застряли на дороге, под отдающимся головной болью небом с низко клубящимися облаками. Вик чувствовала, что никто не должен мириться с вот таким небом, оставаясь холодно трезвым.

— Тебя сильно тревожат призраки? — спросил Уэйн, пока они стояли на холостом ходу, ожидая, когда поедут автомобили перед ними.

— А что? Тебя пугает, что мы остановимся на ночь в доме бабушки? Если ее дух еще там, он не причинит тебе никакого вреда. Она тебя любила.

— Нет, — безразличным тоном сказал Уэйн. — Просто я знаю, что призраки любили с тобой поговорить, вот и все.

— Уже нет, — сказала Вик, меж тем как поток машин наконец поредел, и ей удалось проехать по правой полосе до поворота. — Уже все, малыш. Твоя мама повредилась умом. Вот почему мне пришлось лечь в больницу.

— Они были ненастоящими?

— Конечно, нет. Мертвые остаются мертвыми. Прошлое — это прошлое.

Уэйн кивнул.

— Кто это? — спросил он, глядя через двор, когда они свернули на подъездную дорогу.

Вик, задумавшись о привидениях, не обратила внимания на его вопрос и не заметила женщины, сидевшей у нее на крыльце. Когда Вик загнала машину на стоянку, посетительница поднялась на ноги.