извлечена из академического забытья примерно через полстолетия после того, как ее впервые описал не кто иной, как Альберт Эйнштейн, который использовал это новое видение многомерного пространства для формулировки общей теории относительности.

Но прежде чем мозг Эйнштейна дал жизнь вселенной, в которой пространство и время сливаются в пространственно-временной континуум, другие революции повлияли на представления людей о пространстве, расширив его диапазон и охват от крохотного до бесконечно большого.

Опять-таки важнейшую роль здесь сыграли изменения ментальных абстракций, направлявшие переход от Средневековья к эпохе Возрождения в Европе — на сей раз в процессе расширения и нового определения пространства. Это глубокое изменение, вновь поставившее человечество в центр доминирующих космологических взглядов, также изменило восприятие пространства простыми людьми и, как часто случается в истории, его отражение в искусстве, особенно в живописи. И вновь я обращаюсь к словам Льюиса Мамфорда, чтобы подчеркнуть, насколько важный сдвиг в представлении о пространстве произошел при этом переходе. «В Средние века пространственные отношения обычно выражали в виде символов и значений. Самым высоким предметом в городе был церковный шпиль, указывавший в небеса и возвышавшийся надо всеми более низкими строениями, поскольку церковь доминировала над надеждами и страхами. Пространство разделяли произвольно, чтобы представить семь добродетелей, или двенадцать апостолов, или десять заповедей, или Троицу. Без постоянного символического указания на сказки и мифы христианства смысл средневекового пространства распался бы».

Это объясняет, почему в средневековой живописи размер персонажей выбирали таким образом, чтобы отразить разные уровни социальной значимости в группе. Сегодня некоторые из этих картин производят странное впечатление: эквивалентные человеческие тела, которые следовало бы изобразить одинаковыми по размеру в одном и том же визуальном ракурсе, нарисованы совсем разными, если, к примеру, один из этих персонажей является святым или как-то еще напрямую относится к церкви. Сочетая в живописи сцены из жизни Христа, произошедшие сотни лет назад, с картинами собственной современности, средневековые художники не стеснялись объединять в одном пространстве многочисленные временные эпохи. В качестве примера этой тенденции Мамфорд приводит картину Боттичелли «Три чуда святого Зиновия», на которой в одной городской сцене соединены три момента времени. Обобщая это средневековое видение пространства, в котором предметы могут появляться и исчезать на сцене без какой-либо логики или изображаться в неуклюжем или даже физически невозможном состоянии, Мамфорд заключает: «В этом символическом мире пространства и времени все было либо таинственным, либо чудесным. Связующая нить между событиями была космического и религиозного порядка; истинный порядок пространства [устанавливали] небеса, а истинный порядок времени — вечность».

Мощный удар, потрясший эту художественную традицию изображения пространства, а также другие тысячелетние средневековые установки, стал непосредственным следствием триумфа новой ментальной абстракции, которую вполне можно привести в качестве еще одного примера важнейшей революции в истории человеческого разума. После первого краткого эпизода в Греции V века до н. э. следующее восхождение обычного человека в центр человеческой вселенной произошло в Европе в период от XIV до XVII веков н. э. Среди прочего это героическое возрождение человеческого существа (уже не нераскаявшегося грешника, а главного действующего лица в центре вселенной) подразумевало необходимость пространственного переформирования представлений о мире природы. С этого времени пространство перестало восприниматься и представляться просто в качестве довеска к божественному порядку. Вместо этого мир стали изображать с точки зрения человеческого глаза. В этом новом контексте открытие принципов перспективы и их применение в создании совершенно новой школы живописи в Италии дало начало визуальной проекции (в цветном выражении) нового мирового порядка — того, который воспринимается и заполняется человеческим мозгом. Теперь собственная точка зрения мозга направляла руку художника, использовавшего контрастные цвета и оттенки для создания аналогового изображения окружающего мира. После почти тысячелетнего заключения внутри человеческого мозга этот новый взгляд на вещи наконец-то был освобожден и распространился среди сотен или даже тысяч людских умов, синхронизировав их в мозгосети за счет объединяющей и коллективной творческой работы и смелости и дав начало явлению, которое мы называем итальянским Возрождением. По оценкам Мамфорда, «между четырнадцатым и семнадцатым веком в Западной Европе произошло революционное изменение в концепции пространства. Пространство в качестве иерархии ценностей было заменено пространством в качестве системы величин… Тела не существовали отдельно, как абсолютные величины: они были скоординированы с другими телами внутри одного и того же поля зрения и созданы в масштабе. Для достижения этого масштаба необходимо точное отображение самого объекта — абсолютное соответствие картины и ее изображения… Новый интерес к перспективе дал глубину картинам и расстояние уму».

В качестве нового центра мироздания люди перестроили мир вокруг себя и раскрасили его — вначале у себя в голове, а затем на полотнах, которыми мы восхищаемся до сих пор. Разглядывая некоторые шедевры этого периода, можно какое-то время просто смотреть и изумляться тому, на что были способны умы и руки гениев Возрождения.

Чтобы дополнительно подтвердить эту независимость от небес, давайте отвлечемся от обсуждения искусства Возрождения и сконцентрируем внимание на совершенно другом жанре — на картографии. Основываясь на работах греческих и мусульманских картографов прошлого, к 1496 году картографы уже чертили карты под влиянием нового представления о пространстве, зародившегося в эпоху Возрождения. После изобретения широты и долготы все известные места на Земле получили точную двумерную локализацию. Новое поколение карт и новые инструменты для навигации в открытом океане (астролябии, эфемериды, компас и посох Иакова — предшественник секстанта XVIII столетия) способствовали тому, что в XV и XVI веках первые португальские и испанские мореплаватели положили начало великой эпохе морских исследований, создав еще один стимул для распространения идей Возрождения о пространстве. Внезапно после столетий религиозного покаяния на твердой земле Западной Европы исследование широчайших и совершенно неизведанных тогда пространств и границ мировых океанов и скрытых в них богатств стало главной страстью европейских властелинов и авантюристов, чьи имена известны и по сей день (учитывая героический размах их путешествий, а также, как сказали бы некоторые, их преступлений). Иногда эти европейские экспедиции, посланные Богом и судьбой в неизведанные пространства Земли, становились причиной чудовищного геноцида местного населения в самых разных частях света. Однако, не забывая об этих ужасных и трагических событиях, следует сказать, что такие люди, как Колумб, Васко да Гама, Педру Алвариш Кабрал, Америго Веспуччи, Эрнан Кортес, Франсиско Писарро и Фердинанд Магеллан, своими свершениями произвели революцию в коллективном средневековом ментальном представлении о том, что в действительности представляло собой пространство Земли. Не стоит удивляться, что новые территории, которые открыли Веспуччи, Колумб и Педру Алвариш Кабрал, стали называть Новым Светом. Исчезли средневековые представления европейцев о Земле, а открытие Америк фактически было сродни обнаружению