– Да как вам ответить? И то, и другое.

– Вы считаете, имеется связь? – Она подняла брови.

– А вы так не считаете?

«Ага! Удар послан точно в цель…» Лина слегка вздрогнула и тут же зябко пожала плечами.

– Эти воспоминания просто ужасны… – тихо проговорила наконец. – Нет, связи я не улавливаю. Но эти смерти… И подряд практически… Ужасно, ужасно!

– Ну хорошо, постарайтесь успокоиться, как бы это ни было вам тяжело. Я вам очень сочувствую, Ангелина Васильевна.

– Можно – Лина, – едва слышно прошептала она.

– Хорошо, согласен и на Саню. У нас же сейчас не официальная беседа или допрос.

– А что, Саня, и это может случиться? – испугалась она.

– Знаете, как обычно говорят? От сумы да от тюрьмы…

– Нет, все просто ужасно, ужасно!… Но я готова вам помогать буквально во всем. Только скажите. – И она потянулась к Турецкому всем телом. Пришлось выставить впереди себя ладони.

– Я понял. И заранее благодарен вам, Лина. Красивое имя… Итак, вопрос первый. Кому пришла в голову идея послать на испытания человека, слабо знакомого с темой?

– Вы имеете в виду?…

– Ну да, Барышева.

– Почему же! Он – толковый конструктор. Работает… работал у Мамедова. Вот тот был действительно спец! Но… вам известно.

– А кто дает распоряжение в таких случаях?

– Ну конечно Всеволод Мстиславович. Он же подписывает приказ.

– Понятно. А как вы-то оказались у места аварии?

– А-а, вы про ту? Меня Козлов подбросил к моим знакомым, там, у «Лебедя». Ну а я задержалась, увидев аварию. Даже и представить себе не могла, что это случилось с Махмудом… Ужасно.

– Вообще-то мне показалось, что он вас с этим самым Козловым догонял. Но в последний момент нырнул в сторону от встречного потока. Чем и спровоцировал ДТП. Я видел красную «мазду».

– Знаете, Саня, ваш вопрос заставляет меня взглянуть на ту историю с несколько иной точки зрения. Догонял, говорите? Что ж, на этого сумасшедшего было похоже…

– Почему сумасшедшего?

– Ну это так, не в прямом, разумеется, смысле. Открою вам тайну, но надеюсь, что вы не используете ее во вред моей репутации.

– Могу, если хотите, поклясться.

– Боже! Надеюсь, до этого не дойдет… Так вот, Саня, в чем дело. Этот уникальный кавказский типчик был по уши в меня влюблен. Скажу честно, был момент, когда и я не устояла. – Лина красиво потупилась, ожидая реакции на свое признание.

– Увы, я отлично понимаю его… – Это было то, что нужно.

Лина оживилась.

– И он в последнее время стал буквально преследовать меня. Но у меня же муж! Который меня тоже любит. Ну, понимаю, однажды, как говорится, согрешила. Так что ж теперь, весь век расплачиваться?

– Действительно, некрасиво заставлять мучиться такую женщину, как вы, Лина! Могу себе представить, как этот дикий человек преследовал вас!

– Да, это было нечто невообразимое по страсти!

– Конечно, тут ведь кто другой и болты на колесе отвинтит, чтоб он себе шею свернул.

– Ужасно! – Она сделала вид, что не расслышала сказанного, ибо вся была утоплена в собственных воспоминаниях и переживаниях. – Да, вы правы, от него всего можно было ожидать. А я, кстати, потом уже, после разговора со следователем, вспомнила, что он собирался у себя колесо менять. Что-то у него было не то, я в машинах ничего не понимаю, но он говорил. Я и внимания не обратила. А когда я попросила Ваню довезти меня до «Лебедя», все равно ведь по дороге, Махмуд наверняка решил, что у нас с Иваном нечто вроде романа. Я даже однажды была у него в гостях… Ну, словом, понимаете? Ревность – это ужасная вещь. Но когда у тебя еще и взрывной кавказский характер – сливай воду.

– Значит, вы полагаете, что он начал было менять колесо, но увидел вас в красной «мазде» и ринулся вдогонку?

– Я теперь уже ничего не исключаю. Гайки-то, как мне сказали, были откручены.

– Да… А что он вообще-то был за человек? Талантливый?

– Башка у него хорошо варила. Я, собственно, еще и поэтому… Понимаете? Терпеть не могу дураков. Ведь еще и поговорить хочется! – Она засмеялась так притягательно, словно снова намекнула Турецкому: кончай свою лабуду и приступай к делу, а наговориться мы еще успеем. И чуть склонилась к нему, чтобы продемонстрировать кроме, разумеется, загорелых коленей такую же шоколадную полную грудь, так и выпиравшую из скромного сарафана.

– Ну что ж, во всяком случае, с Мамедовым мне более-менее ясно. Перейдем к Козлову. Скажите, чья это была инициатива вывесить в вашем вестибюле траурные портреты людей, о судьбе которых пока еще ничего не известно? Или у вас в объединении свои источники информации?

– Дело не в источниках… Просто надо внимательно читать официальные сообщения. А у нас работают люди, которые прошли десятки, если не сотни испытаний, и они знают, что происходит, когда возникают подобные ситуации. Нет там никого в живых. А газеты и телевидение безбожно врут. Или таким вот образом готовят родственников погибших к тяжелому удару. Когда факт растягивается во времени, он становится уже не таким страшным, понимаете?

– Отлично понимаю, – вздохнул Турецкий. Мадам-то, в общем, по-своему права: просветила неуча.

– Ивану теперь все равно, – печально заметила Лина. – Он был человек одинокий. Может, где и найдутся родственники, но он о них при мне не вспоминал. А вот Миша… Да, там старики-родители. Им поможем.

– У вас даже средства имеются для таких случаев? – как бы удивился Турецкий.

– Не понимаю смысла вашего вопроса? – насторожилась Нолина.

– Я в том плане, что после нелепой гибели Мамедова, по моим сведениям, ваш директор, к сожалению ныне покойный тоже, обещал его вдове серьезную материальную помощь. А теперь вот и вы, Лина, упомянули о ней. Я и подумал…

– Ах вон вы о чем! Да, на испытания выделяются определенные суммы, так что… А откуда вам известно про Мамедова? – Вопрос был прозрачен до наивности. – Вы же у нас в объединении, кажется, впервые?

– Вы правы. Но тут все то же ДТП виновато. Следователь, который занимается этим делом, допрашивал всех, в том числе и меня. Вот и зашел разговор… Меня, помню, еще удивило то обстоятельство, что Раиса Керимовна, вдова Мамедова, считает, что ее мужа кто-то убил. Что авария была подстроена. А вы с ней не знакомы?

– Нет, – отстранилась Нолина. – Не привел Господь. Махмуд в своих рассказах о ней не жалел ее, характерец, говорил, был еще тот! Поэтому я не исключаю, что у нее могло разыграться больное воображение. Она была склонна к неоправданным поступкам.

– А-а, – засмеялся Турецкий, – понимаю! Это вы по поводу того хвоста, что она ухитрилась ему подвесить?

– Что за хвост? – насторожилась и даже нахмурилась Лина.