Дюма добавил: «Республика может рассчитывать на меня[617]в сражениях с ее врагами… Наступательная война соответствует пылкому характеру французов, но человек, возглавляющий их, отвечает за тщательную и мудрую подготовку действий, ведущих к победе».

Ответ на это письмо последовал незамедлительно. Однако, вместо того чтобы напрямую обратиться к Дюма, военный министр написал саркастический отзыв о нем Комитету общественной безопасности. «Я никогда и представить не мог[618], граждане представители, что экспедиции, проведения которых вы требуете от Альпийской армии своим декретом от 6-го плювиоза, окажется так сложно осуществить», – замечал министр.

Генерал Дюма из глубины своих апартаментов в Гренобле счел невозможным операцию, которую люди, размещенные у подножия гор, оценивают как весьма выполнимую. Вы наверняка с изумлением отметите хаотичность планов, изложенных в его письме: он хочет пересечь Альпы, водрузить трехцветный флаг на берегах реки По, пройти через Швейцарию, чтобы двинуться к Милану, просочиться через перевалы горы Сен-Готар и принести войну в Италию.

На следующий день Комитет общественной безопасности отправил Дюма письмо, полное гневных упреков, а также содержащее завуалированную угрозу:

Вы утверждаете, что Республика[619]может рассчитывать на вас, но Республика рассчитывает только на нацию… Она не может интересоваться отдельным гражданином. Временный исполнительный совет ждет, чтобы вы объяснили свое поведение.

Далее Комитет позволяет себе усомниться, действительно ли Дюма «республиканец столь стойкий, как о нем говорят», и осведомляется, откуда у генерала возникла безумная идея нарушить швейцарский нейтралитет.

Царство Террора в Париже приближалось к самой жестокой фазе, когда сотни людей ежедневно отправлялись на казнь за гораздо меньшие провинности, нежели неподчинение воле гражданина Карно. Дюма получал сообщения о происходящем в столице и наверняка задумывался о судьбе генералов, которые командовали в Альпах до него.

26 февраля он созвал своих подчиненных на военный совет[620](на котором также присутствовали представители правительства), чтобы подготовить нападение на занятые врагом перевалы, особенно на Мон-Сенис и гору Сен-Бернар. Дюма был убежден, что снег слишком рыхл для безопасного движения солдат и лошадей, однако дал генералам следующие предписания:

Каждый генерал[621]постарается захватить врага врасплох и, утвердившись на Мон-Сенис и Малом Сен-Бернаре, предпримет все необходимые меры для удержания позиции и максимального использования снаряжения, брошенного врагом во время разгрома и бегства… Он со всей возможной скоростью… развернет артиллерию, оставленную противником, прикажет соорудить траншеи на пути врага и уничтожить [траншеи], построенные пьемонтцами против нас.

Дюма настаивал на необходимости держать операцию в тайне от вражеских шпионов при помощи кампании по дезинформации и распространению ложных слухов.

Все было готово к началу атаки, однако тут пошел сильный снег[622]. Дюма знал, что это делает план неосуществимым: солдаты умрут от холода прежде, чем до них доберутся пули пьемонтцев. 1 марта он написал военному министру письмо, в осторожных формулировках[623]описывая погоду и подчеркивая сложности местности.

Столкнувшись с перспективой казни за incivisme («отсутствие гражданской сознательности», революционный синоним слова «измена») или за пораженчество, Дюма демонстрирует удивительную стойкость и спокойствие. Он объясняет, что не мог вести переписку на протяжении двух десятидневок (или двадцати дней – упразднив отсталый календарь из двенадцати месяцев, Революция заодно расправилась и с семидневной неделей, расширив ее до десяти дней), потому что объезжал аванпосты и лично изучал состояние снега. Он повторяет, что «ищет наиболее благоприятную возможность осуществить предписанные вами проекты наступления… на Мон-Сенис и Малый Сен-Бернар». Но утверждает, что в сложившихся условиях не готов рисковать армией.

На полях письма имеется примечание (вероятно, написанное кем-то из чиновников Военного министерства) с упоминанием «атак против сардинского короля», предпринятых местными патриотами, и «четырехсот посаженных деревьев свободы»[624]. В заметке также дважды говорится о том, что на флагштоках в пригородах Турина были замечены «колпаки свободы». Автор примечания считал это очень хорошим знаком, указывающим на разгром «местных аристократов».

В переписке с Комитетом Дюма также настаивал, чтобы народные представители задумались о том, сколько и какой провизии потребуется его солдатам для успеха операции. Он даже детально описал, как интендант должен хранить и перевозить все грузы в экстремальных климатических условиях высокогорья. Дюма запрашивал 300 тысяч патронов, «пушки с 500 выстрелами[625]для каждой, 2 тысячи бойков ударника и около двадцати ракет». Он также заявил, что отчаянно нуждается в материалах для постройки укрытий, зарядных ящиках для артиллерии, двенадцати тысячах ружей и большом количестве пороха.