Таким образом, годы правления Севера никак нельзя назвать временем мира и процветания. Мира не было, а значит не было и процветания. В последние шесть лет его царствования наступило некоторое улучшение, на которое не повлияла даже колониальная война в Британии. Стареющий император утратил былую буйную энергию и нашел modus vivendi с сенатом, в прежние годы повергнутым в страх жестокими смертными приговорами. Несколько улучшились экономические условия, и население было радо возможности вздохнуть чуть-чуть свободнее. Это ощущение и та симпатия, которую Север проявлял по отношению к солдатам и низшим классам, обеспечили ему и его сыновьям популярность в массах, истощенных тяготами многолетних внутренних и внешних войн. Но правящие классы, городская аристократия Италии и провинций, не могли смириться с новым военно-аристократическим режимом, и в те недолгие годы мира, которые пришлись на их долю, оппозиция набирала силу. Все чувствовали, что борьба между формами правления военной монархии и просвещенной монархии Антонинов еще не завершена. Городская буржуазия была слишком могущественной, чтобы уступить свои позиции и свое влияние без дальнейшего сопротивления. Каракалла — старший сын Севера, год от года все больше входивший в роль отцовского помощника и сорегента, которого родители воспитывали как преемника их взглядов и чаяний и который с самого раннего детства вращался в кругах высшей римской аристократии, — прекрасно осознавал, сколь мало отклика находили идеи и планы его отца в образованных кругах империи. Как правитель, он с самого начала дал понять, что полон решимости продолжать политику своего отца и не намерен идти ни на какие уступки высшим классам. Ссора между ним и его братом, а также сорегентом Гетой, наполнившая собой первые месяцы после смерти Севера, была удобным поводом для проверки лояльности сената и его сторонников. Хотя в сенате прекрасно понимали, что Гета ничем не лучше своего брата, все же большинство руководящих мужей встали на его сторону и выказали Каракалле свою неприкрытую враждебность. Следствием этого были зверское убийство Геты и политика террора в Риме и в провинциях, которая заставила вспомнить о худших временах правления Севера.[181]

Наш материал позволяет составить четкое представление о принципах политики Каракаллы. Правда, подробные описания, которыми мы располагаем, не лишены предвзятости; и его современник влиятельный сенатор Дион Кассий, и Геродиан, также его современник, принадлежавший к кругу интеллектуалов греческого происхождения и бывший, вероятно, имперским чиновником, и наконец, некий историограф, римлянин по происхождению, произведения которого послужили для так называемых Scriptores Historiae Augustae основным источником биографии Каракаллы, представляют в основном точку зрения высших, образованных слоев населения империи, крайне враждебно противостоящих императору, которого они считали самым скверным из всех тиранов, известных в истории Рима.[182] Вместе с тем нет сомнения в том, что ни Дион, ни Геродиан, ни безвестный римский сенатор не занимались выдумыванием фактов; они, скорее, постарались выразительно оформить те взгляды, которые были в ходу в наиболее информированных и наиболее интеллигентных слоях населения империи. Враждебный настрой этих людей по отношению к императору уже сам по себе достаточно показателен, и как исторический факт мы не можем его недооценивать. Наши источники позволяют в полной мере понять причины этой враждебности.

Каракалла всей своей политикой открыто — даже более, чем его отец, — показывал, что он полон решимости строить свою власть не на удовлетворении интересов высших слоев общества, городской буржуазии и италийской аристократии, а опираясь на низшие слои и их представителей — солдат. Общеизвестно, что он благоволил солдатам и старался выглядеть как человек из их среды, не говоря уже о повышении солдатского жалованья и увеличении средств на содержание воинов, а также о щедрых дарах, которыми он их внезапно осыпал. Все это можно объяснить также и тем, что после убийства Геты он хотел с помощью таких средств купить их верность и поддержку. С другой стороны, он открыто выказывал презрение имущим слоям и образованным людям, а также враждебный настрой по отношению к ним. Дион говорит об этом совершенно недвусмысленно, и эти данные безупречно согласуются со знаменитой склонностью Каракаллы приравнивать себя к простому солдату. У нас нет оснований сомневаться в подлинности его любимого высказывания, которое сообщает нам все тот же Дион: «Никому, кроме меня, деньги не нужны, а мне они нужны для того, чтобы дарить их солдатам». И его поведение, и его политика полностью совпадают с той точкой зрения, которая выражена в этих словах.[183]