– Сергей Федорович, вас просит к телефону Александр Михайлович Рекунков.

Медунов повернул голову и громким голосом, чтобы слышали присутствующие рядом, коротко бросил:

– Пошел он на х…!

После этого произнес длинную и очень злую речь. Вспомнил свою работу в Крыму и особенно отношение к работникам торговли.

– Мы столько понасоздавали контролеров, – вещал Сергей Федорович, – что у нас получается «Один с сошкой, семеро с ложкой». Так, товарищи, не пойдет!

Обращаясь к партийному активу, грозно спросил:

– Как вы могли, имея в руках газету формата «Правды» (имеется в виду сочинская газета «Черноморская здравница»), не дать отпора зарвавшимся работникам сочинской милиции и союзной прокуратуры? За вас это сделала газета «Советская Кубань»!

(Действительно, когда Медунов потребовал развенчать антисоветчиков Чурганова, Адуева и других, редактор «Черноморской здравницы», зная правду, не решился на такого рода публикацию. Услужливые журналисты развенчали «отщепенцев» на страницах краевой газеты, а Доценко по звонку Мерзлого друзьям в Москве охаяли в «Учительской газете».)

Да, силу печатного слова Сергей Федорович знал как никто другой.

– Наше обращение в ЦК КПСС было своевременным, – продолжал Медунов, – компетентная комиссия проверила факты. Взяточничества со стороны Мерзлого не установлено.

(Вот так-то! Зачем им следствие и суд, соблюдение конституции, если есть воля партии? Сказали, не установлено, и – баста!)

– Он, конечно, допускал неразборчивость в связях, некоторые нарушения при строительстве садового домика (как скромно звучали оценки злоупотреблений, за которые в конце концов Мерзлый будет осужден). За это мы объявили ему строгий выговор и перевели на хозяйственную работу (снова скромно умалчивает, что оклад бедняге положили в два раза превышающий зарплату секретаря горкома).

– Решение наше правильное и окончательное, – подытоживает Медунов, а затем наливается краской и голосом, прерывающимся от гнева, почти выкрикивает сидящему в зале начальнику сочинской милиции: – А вам, товарищ Ефрюшкин[43], кто позволил возрождать в этом замечательном городе обстановку тридцать седьмого года?

Бедный Ефрюшкин, всегда державший нейтралитет и служивший «ни нашим ни вашим», попытался робко огрызнуться и тут же услышал:

– Товарищ Щелоков правильно разобрался в этой ситуации и снял с работы ваших заместителей Удалова и Сысолетина. Мы наказали их в партийном порядке… Запомните! Розентали приходят и уходят, а мы с вами остаемся в одной партийной организации.

Из выступлений С. Ф. Медунова на IV пленуме Сочинского горкома КПСС от 6 августа 1981 года:

«…Активизировались разного рода «обиженные», которые за неблаговидные поступки исключены из партии, сняты с работы, осуждены общественностью.

К ним, например, относятся бывший прокурор Лазаревского района Пальчех и бывший прокурор г. Сочи Костюк, совершивший уголовные преступления (ложь, не нашедшая подтверждения ни в партийных проверках, ни в ходе расследования уголовных дел. – Авт.)… Эти Чургановы и Костюк умудрились формировать общественное мнение о руководстве города, тлетворно влиять на общественную атмосферу в г. Сочи…

А где же были вы, товарищи? 22 тысячи коммунистов городской партийной организации, 33 тысячи комсомольцев, тысячи депутатов местных Советов, агитаторов, политинформаторов, пропагандистов. Имея в руках газету формата «Правды», располагая возможностями радио и телевидения – оказались на позиции пассивной стороны и не дали этим злобствующим антисоветчикам своевременного отпора…

Надо владеть оружием, которое вручила партия, уметь вовремя ставить на место зарвавшихся… На ваших глазах шельмовали партийных и советских работников. На ваших глазах отдельные работники органов прокуратуры и МВД, опираясь на сомнительные источники… проводили линию на компрометацию партийных и советских органов города… заводили досье и фабриковали постыдные дела на наши кадры, а вы только оборонялись.

…Взять, к примеру, теперь уже можно сказать, нашумевшее дело Мерзлого. В каких тяжких грехах его только не обвиняли, чего только не писали и не говорили о нем. Отдельные ретивые работники союзной Прокуратуры и Сочинского УВД, допуская нарушения социалистической законности, вели дело к преследованию Мерзлого в уголовном порядке.

…Позвольте выразить уверенность, что принципиальное и деловое обсуждение на пленуме… вопроса работы с кадрами, несомненно, будет способствовать дальнейшему совершенствованию стиля работы и методов деятельности партийных, советских, хозяйственных, профсоюзных и комсомольских органов города, выполнению всех стоящих перед вами задач, успешному претворению в жизнь исторических предначертаний XXVI съезда нашей ленинской партии».

Блеск политической демагогии облеченного огромной властью партийного руководителя. До вынесения суровых приговоров председателю Сочинского горисполкома Воронкову, секретарям горкома Тарановскому и Мерзлому, первому секретарю Хостинского райкома партии Красильникову, председателю комитета партийного контроля Краснодарского крайкома КПСС Карнаухову и многим другим партийным, советским и хозяйственным работникам оставалось относительно недолго. Никто из них не был оправдан. Никто не избежал заслуженного наказания, кроме «верного ленинца» Сергея Федоровича Медунова.

Руководители и партийный актив города с испугом слушали речь «первого». С трибуны вещал непотопляемый и неуязвимый борец с негативными явлениями нашей жизни. Только шушукались между собой, не понимая, почему пострадал ни во что не вмешивающийся куратор ГАИ Сысолетин. Кто мог знать, какие интриги и как плелись накануне приезда партийной комиссии и во время ее работы?

А дело было вот в чем.

Перейдя на сторону Тронова, Удалов тщательно это скрывал. Тронов, в свою очередь, оберегал нового союзника и не хотел ставить его под удар. С Сысолетиным они были старые друзья, и последний регулярно его информировал о том, что происходит в УВД. Как раз в тот период приятель Сысолетина рассказал ему, что к его знакомой обратилась Мерзлая и просила взять на хранение полиэтиленовый пакет, наполненный золотыми ювелирными изделиями с бриллиантами. Ее волновало одно: быть ей хранительницей сокровищ или нет?

Сысолетин, как птичка в клюве, принес этот компромат Тронову. Тут-то и решил Владимир Петрович сдать информатора.

Тронов обо всем рассказал Мерзлому. Разразился очередной скандал. Песенка Сысолетина была спета.

– Знаете, Владимир Иванович, – с обидой рассказывал он мне позже, на допросе, – я ничего не могу понять. Сколько он (Тронов), пьяный, залетал! Попадет в вытрезвитель – я приезжаю и выручаю его, уничтожаю порочащие документы… За что и зачем он сдал меня?

Невдомек было опытному офицеру милиции, что в партийной иерархии напрочь отсутствовало понятие элементарной порядочности. Продавали и предавали друг друга с легкостью необыкновенной, если такая необходимость возникала.