На этом этапе еще раз подлил масло в огонь Мерзлый. Как куратор административных органов, он решил добиться отстранения от должности прокурора города Костюка, пользовавшегося большим авторитетом и поддержкой в Прокуратуре СССР. Чувствуя, как над ним сгущаются тучи, Костюк написал письмо своему товарищу, занимавшему ответственную должность в Москве. В письме он сообщил, что погрязшие во взятках Медунов и Мерзлый, видимо, «добьют» его. Это письмо попало к Мерзлому. Каким путем? Догадаться в общем-то несложно: через тех, кто имел право на тайную перлюстрацию почтовых отправлений.

В Сочи срочно командировали члена комиссии партийного контроля крайкома Осокина. Под фамилией Алексеев он поселился в одном из санаториев и возглавил работу по сбору компромата. Осокин с подручными не брезговали ничем.

Мерзлый отыскал бывшего работника комсомольских органов Чернокондратенко, осужденного за совершение преступления и отбывающего наказание на стройках народного хозяйства. Мерзлый предложил ему написать заявление о том, что его якобы допрашивали следователи Прокуратуры СССР и домогались показаний на ответственных работников. За это Чернокондратенко обещали руководящую должность в системе торговли и восстановление в партии. Он согласился.

Медунов и его команда спешили, ибо страсти накалялись. Найденов направил на рассмотрение Сочинского Совета народных депутатов представление о даче согласия на привлечение к уголовной ответственности депутата Мерзлого.

Между тем комиссия ЦК, продолжая свою работу, опрашивала людей, указанных в докладной записке Медунова, непосредственно в здании горкома. Здесь же этажом ниже Мерзлый пропускал через себя опрашиваемых. Спектакль разыгрывался по отработанной в партийных органах схеме, и финал его был заранее предопределен.

Результаты работы комиссии были рассмотрены в ЦК КПСС. Но задуманное Медуновым привлечение к уголовной ответственности наиболее ретивых следователей не удалось. Отметив якобы имевшие место отступления от требований закона, в ЦК постановили: виновных наказать, но… Прокуратуре СССР продолжить расследование.

Тем не менее положение Медунова позволяло ему, ориентируясь на позицию ЦК, рассчитаться со своими. Из партии были исключены Костюк, Удалов, другие работники. Естественно, их тут же сняли с работы.

Я хорошо помню, как вошел в кабинет к Эфенбаху, когда он говорил по телефону. На моих глазах Георгий Александрович побледнел, потом положил трубку. Долго молчал, глядя в одну точку. Наконец заговорил:

– Звонил Удалов. Его и товарищей исключили из партии и потребовали, чтобы они вместе с семьями в три дня покинули территорию края. Да что же это такое? Как же так?

Георгий Александрович был немолодым, много повидавшим на своем веку человеком, принципиальным и честным, но вместе с тем крайне болезненно воспринимающим происходящее.

– Хотят они и большего, чтобы я, Чижук и еще кое-кто были арестованы и осуждены. Что они творят?

Как мог, я успокоил Георгия Александровича и ушел к себе. Буквально через пять – десять минут ко мне влетел следователь из его группы: «Владимир Иванович, несчастье! Георгию Александровичу плохо».

Я вбежал в кабинет Эфенбаха. Он лежал на столе с подогнутыми ногами и безвольно свисавшими руками. Скулы заострились, лицо было мертвенно-бледным. Мы помогали ему как могли. Прибывшая бригада скорой помощи откачала нашего товарища.

Через некоторое время у него возникла очередная критическая ситуация. Она была связана с проведением коллегии Прокуратуры СССР, на которой должны были заслушать результаты проверки работы следственной части. Накануне коллегии Эфенбах уехал в Краснодар, но его срочно отозвали. Георгий Александрович решил, что последует расправа, хотя это было не так. Пошатнувшееся здоровье его снова подвело. Сказались постоянные стрессы, борьба не на равных с сильными мира сего.

Он скончался от инсульта, когда едва ему перевалило за пятьдесят.

Найденов стойко переносил происходящее и сдаваться не собирался. Своей уверенностью он заражал подчиненных.

Самым жестоким ударом для Медунова и его клики в тот период был арест бывшего секретаря крайкома Тарады. Высокого роста, импозантный мужчина, он был красив и обаятелен. С помощью Медунова его выдвинули на должность заместителя министра мясо-молочной промышленности СССР. Вся его жизнь была связана с Кубанью: сначала на хозяйственной, а потом партийной работе. Взятки Тарада брал и на той и на другой. «Нажитое имущество» перевозил после перевода в Москву в рефрижераторах. Они были задержаны милицией, и разразился скандал. Замять его удалось не без особого труда.

Сразу же после ареста Тарада, как говорят, чистосердечно раскаялся в содеянном, а поскольку он долгие годы курировал в крае легкую и пищевую промышленность, то «завалил» практически всех руководителей этих отраслей.

На допросы он приходил с таким видом, будто все еще занимал прежние должности. В руках его неизменно была толстая папка с записями воспоминаний о прошлой жизни.

Не на шутку испугавшись, Медунов развернул кампанию в его защиту, используя оправдавший себя прием: Тарада дает показания из-за применения недозволенных методов ведения следствия.

Его возмущение находило искренний отклик в ЦК КПСС. Но вдруг последовал нокаут. В Краснодар прилетел Каракозов и втихую провернул очередную операцию.

Следователи и оперативные работники прибыли в дом бывшего водителя Тарады. На кухне, в стене, покрытой кафелем, сняли четыре плитки на магнитах и обнаружили тайник – небольшой металлический сейф, заполненный золотыми монетами, перстнями, серьгами и кольцами с бриллиантами. Второй тайник обнаружили в сарае. За кирпичной кладкой скрывалось отверстие, а в нем находилась чугунная болванка с золотом и драгоценностями. Третий тайник был в сарае частного дома. В курином помете, перемешанном с хозяйственным инвентарем, вырыли яму и извлекли из нее цинковый чан. В нем лежала полиэтиленовая канистра с тщательно упакованными десятками тысяч рублей.

Партийный руководитель высокого ранга, заместитель союзного министра оказался обладателем огромных сокровищ! Источник – взятки.

Медунов пришел в ярость. Он вызвал на ковер прокурора края Рыбникова и потребовал объяснить, почему в крае без его ведома московские следователи делают обыски, изымают ценности? «Кто здесь хозяин?!» – вопрошал Медунов. Никакие попытки Бориса Ивановича убедить первого секретаря, что все действия следственной группы соответствуют закону, успеха не имели. На прощание он услышал зловещую для многих в то время фразу: «Мы с вами не сработаемся».

Становилось заметно, что работники Прокуратуры СССР перестали беспрекословно выполнять партийную волю. В крайисполком поступило представление о согласии на привлечение к уголовной ответственности одного из руководителей мясо-молочной промышленности края депутата Шилина. Реакция Медунова была однозначной – отказать! Еще бы: пытаются взять одного из тех, кто через спеццеха обеспечивает Москву и руководство края спецколбасой, спецбалыками и другими спецделикатесами!..