В 1746 г. на его место прибыл другой представитель Петербургского двора граф Петр Григорьевич Чернышев, который приобрел доброе расположение короля Георга II. Сообщалось, что его посольские донесения были настолько плохи, что ему из Петербурга было прямо сказано, что в его реляциях «ни явственного сенса [смысла], ниже [ни даже] склада и штиля не находится, и нужнейшие пассажи из оных прямо не вразумительны». Но это не помешало ему провести в Лондоне девять лет и неоднократно принимать участие в важнейших дипломатических переговорах, а также быть избранным в высшее научное общество Великобритании – the Royal Society (Королевское Общество), что, конечно, было лишь жестом вежливости к русскому послу.

Он прибыл в Лондон с двумя дочерьми – Дарьей, которая впоследствии стала женой фельдмаршала И. П. Салтыкова, и Натальей, вышедшей замуж за князя Владимира Голицына и приобретшей бессмертие как прототип героини повести Пушкина «Пиковая дама», той самой Le Princesse Moustache, которая дожила до 97 лет, пользуясь вниманием и уважением при дворе. В Англии она провела детство и получила прекрасное образование. Посол жил в Кенсингтоне – районе западнее королевского дворца, в доме, построенном в конце XVII в., который назывался Кенсингтон-хауз, стоявшем на улице Кенсингтон-хай-стрит. После того как в 1755 г. Чернышев покинул пост посла, дом был занят шотландской мужской школой. См. главу «Здания посольства».

В 1755 г. на посту посла Чернышева заменил князь Александр Михайлович Голицын. О деятельности Голицына в Лондоне мало что можно сказать. Как писал его биограф, «интересуясь преимущественно внешней стороной сношений с дипломатами и всяким «представительством», Голицын, будучи полной посредственностью, не имел и не мог иметь никакого влияния на дела… Иностранцы невысоко ставили способности князя Голицына, но отмечали, что он всегда стоял вне партий и сторонился от интриг, может быть, именно потому, что с ним «не совещались о делах», да он и сам этого не желал, ибо, по словам английского посланника, «скорее путал, чем помогал даже в тех безделицах, до которых его допускали». После возвращения в Петербург в 1761 г. его назначили вице-канцлером (т. е. заместителем министра иностранных дел), но и на этом посту он ничем не отличился. Живя в Москве в отставке, он посвятил себя благотворительности, выстроил Голицынскую больницу на Большой Калужской улице, которой завещал прекрасное собрание живописи.

Представитель известной семьи Александр Романович Воронцов с воцарением Петра III на российском престоле был переведен из Вены, где он находился на посту поверенного в делах, послом в Лондон, но пробыл там на посольском посту короткое время – приемная аудиенция состоялась 7 июля 1762 г., а отзыв датирован 9 декабря 1763 г. Екатерина II, занявшая престол в то время, когда он выполнял обязанности посла, отзывалась о его донесениях довольно-таки критически, почему и был он заменен Генрихом Гроссом, служившим в посольстве еще при князе Кантемире. В частности, именно он перевел на немецкий язык «Lettres Moscovites», антирусский памфлет графа Локателли с возражениями Кантемира под заглавием «Die Sogenannte Moscowitische Briefe etc.» («Так называемые Московитские письма и т. д.»). Гросс служил послом при нескольких европейских дворах, и с 1763 г. в Лондоне, но в 1765 г. его карьера прервалась – он скоропостижно скончался.

Его заменил статский советник Алексей Семенович Мусин-Пушкин, который дважды приезжал в Лондон в качестве посла, сначала в 1765–1768 гг., а потом в 1769–1779 гг. В начале своей долгой дипломатической карьеры он еще молодым поручиком состоял при венском посольстве, а в конце карьеры Мусин-Пушкин получил от австрийского императора Иосифа II графский титул Священной Римской империи. Несмотря на, казалось бы, успешную службу, к его посольским депешам относились в России довольно скептически: «Реляции сего министра составлены только из великих слов, как: благословенная империя, богатая казна и ему подобных, и не основаны на деле». Мусин-Пушкин умудрился даже не оповестить Петербург о начале войны между Испанией и Англией в 1779 г., и Екатерина II узнала об этом из сообщений газет – можно представить себе степень неудовольствия императрицы. К этому еще прибавилось и то, что посольство тратило на свои нужды пенсию, определенную Екатериной медику барону Димсдалю за успешное внедрение оспенных прививок в России. Мусин-Пушкин получил такой реприманд от императрицы: «С крайним неудовольствием известились мы от нашего лейб-медика барона Димсдаля, что он за два года не получал определенной ему от нас пенсии, хотя она к вам за все минувшие годы давно уже с излишеством доставлена была. Таковое удержание или обращение в собственную пользу денег, имеющих свое особливое и точное назначение, возбуждает в нас справедливое удивление». Результатом этого удивления было то, что в Лондон послом прислали барона Иоанна-Матиаса (Ивана Матвеевича) Симолина, с молодых лет служившего в коллегии иностранных дел и побывавшего на дипломатических постах в нескольких европейских столицах. В Лондоне он пробыл пять лет – с 1779 по 1784 г. и был переведен на «место приятнейшее», в Париж, вместо «русского красавца» князя Ивана Барятинского. Из Парижа ему пришлось сообщать о французской революции, о событиях, перевернувших старую Европу.

Симолин был опытным дипломатом и получил за службу свою орден св. Александра Невского и высокий чин тайного советника, хотя, по воспоминаниям, он иногда составлял свои донесения по газетам, приноравливая их к стилю официальных донесений (правда, те донесения, которые он присылал из Парижа во время революции, так не назовешь). По словам знавших его, он грешил невоздержанной жизнью: «Нравы г. Симолина не соответствуют его способностям; он жил в Лондоне и продолжает жить в Париже в самом дурном обществе, бывая в дурных местах и знаясь лишь с уличными женщинами», – писал Семен Романович Воронцов брату в 1786 г.

На одной из центральных улиц Лондона Харлей-стрит (Harley Street) И. М. Симолин купил для себя дом, который впоследствии был приобретен русским правительством и стал постоянной резиденцией посольства. Уже туда въехал следующий после Симолина посол, выдающийся дипломат Семен Романович Воронцов.

* * *

Воронцовы – русская дворянская фамилия, выводившая свои корни от тысяцкого князя Ивана Калиты. В роду были и бояре, но к XVIII в. они захудали. Известность и богатство Воронцовых пошли от Михаила Илларионовича, ставшего в 14 лет пажом Елизаветы Петровны, который много споспешествовал восшествию ее на престол – именно он стоял на запятках саней, на которых она поехала в Преображенский полк за поддержкой солдат против правительницы Анны Леопольдовны, и именно он арестовал правительницу и ее семейство. «Когда бог явит милость свою нам и всей России, то не забуду верности вашей», – обратилась к своим сторонникам цесаревна Елизавета Петровна в ночь на 25 ноября 1741 г. Наутро она стала всероссийской императрицей. О верности Воронцова императрица не забыла: Михаил, отец которого имел только 200 душ крепостных, получил обширные поместья и значительные подарки от новой императрицы и сделался ее камергером. Михаил Илларионович вскоре еще более укрепил свое положение при дворе после женитьбы на Анне Скавронской, двоюродной сестре Елизаветы. Он занимался коммерцией и даже вел торговлю с заграницей, что было довольно необычно для дворян, да еще так близко приближенных ко двору, но, правда, это ему не мешало представлять себя бедняком. Обремененный долгами, он неоднократно просил разных милостей: «Не имея ничего собственного, для жития с женою принужден был покупать и строить дворы, заводить себя людьми и экипажем, и для бывших многих торжеств и праздников ливреи, платья богатые, иллюминации и трактаменты делать». По его словам, он «нечувственно вшел в разные долги, а содержание дома стало превосходить ежедневные доходы».