Быстрым шагом я приблизился к подручному повара, спиной комне собиравшему миски. И невольно вспомнил повара Пьера из Урбиса.

Что у меня за судьба? Стал грозой поваров!

Будто почуяв опасность, легионер обернулся. И получил котломпо голове. Руки у меня чуть не отнялись после такого финта, но дело былосделано. Этот солдат тоже рухнул на землю, оглушенный и беспомощный.

Я тут же бросился назад. Проверил повара – дышит, скоро вчувство вернется. Стянул с него грязный фартук, крепко связал руки, спустил дополовины штаны – чтобы и ногами шевельнуть не мог, рот заткнул обрывком его жерубашки. Вернулся ко второму легионеру – вовремя, как раз начал шевелиться.

Позаимствовав со стола поварской нож, я приставил его кгорлу бедняги. Саперные части – слава державная, почти наравне с летунами ипреторианцами. Здесь и твердолобые аристократы не гнушаются служить, из тех,что помрут, а присягу не нарушат.

Но эта часть явно была поплоше, из простолюдинов, о честиимевших другое понятие.

– Пискнешь, зараза, я из тебя гуляш сварю, – прошипел я,свирепо скаля зубы. – Понял?

Побледневший солдат часто закивал. Один зрачок у негоналился кровью и был больше другого – сотряс я бедняге мозги. Хотя что ж егожалеть, они нас не жалели!

– Сколько здесь народа? – спросил я.

– Сотни две… – прошептал солдат.

– Чего-чего? – Я покосился на стол. Уместиться за ним моглоот силы человек сорок.

– Еще четыре кухни вокруг стоят…

– Где именно? – спросил я так угрожающе, будто решилперебить немедля всех поваров и обречь саперов на голодную смерть.

Солдат показал.

Выходило так, что мы выбрались прямо в середине кольца изполевых кухонь.

– Когда сюда придут?

– Не знаю…

– Не ври!

– Искупителем клянусь, не знаю! – выпалил солдат. Слишкомгромко, пришлось слегка прижать горло ножом, не раня, но пугая.

– Далеко до границы?

– Километров пять… а то и меньше.

Хорошо. Вот это было хорошо.

– Зачем вас сюда пригнали? – спросил я на всякий случай.

Солдат неожиданно проявил строптивость:

– Кто же младшим чинам… а-а!

Врезал я ему от души. Может, даже вновь сотрясение мозговвызвал.

– Ты мне не ври, – посоветовал я. – Младшим чинам никто недокладывает, они и так все знают. Ну?

– Душегуб Ильмар с сообщниками из числа осман похитилиепископа Жерара и младшего принца Маркуса, – бойко оттарабанил солдат. – Идревними катакомбами гонят их в сторону османских земель, на пытки и расправу.Велено взорвать шахты, завалить все проходы…

Может быть, так оно и было. Вряд ли кто ожидал, что мы – сженщинами, ребенком и стариком – сумеем так быстро пройти подземными ходами.

А может быть, и тот и другой исход Дом устраивал. Хотьзавалит нас в пещерах, хоть вынуждены будем назад податься – лишь бы уйти несмогли.

– Мне нужна длинная веревка, – сказал я. – Если скажешь, гденайти такую, – останешься жив.

– В ящике, вон там, у ручья, – быстро отозвался солдат.

Я связал его одеждой, так же как и повара. Прошел куказанному ящику, глянул.

Веревок тут было три. Все короче, чем нужно, но какая беда,раз можно их связать.

Уже с веревками я вернулся к пленнику. Отволок его подальшев кусты, туда же и первого пленного притащил. А сам, завязывая по пути узлы,вернулся к колодцу. Лег возле него, опустил голову, крикнул:

– Хелен?

– Быстрее! – Кажется, она была на грани истерики. – Маркусуплохо, понимаешь?

Я сбросил вниз один конец веревки. Второй крепко привязал кближайшему дереву.

– Что делать? – спросила Хелен.

– Привязывай Маркуса! Под мышками и за пояс, так, чтобыдыханье не спёрло!

Хорошо хоть узкий колодец позволял говорить негромко. Япоминутно озирался, но углядеть всех, кто мог подойти, конечно, бы не смог.

– Привязала! – крикнула Хелен. Как только она заняласьделом, голос ее сразу окреп. Не любила она быть беспомощной, ох не любила.

Я перекинул веревку через ближайшее деревце, соорудивпростой блок. И стал понемногу поднимать Маркуса. Главное, чтобы Хелен егоправильно привязала, иначе можно и удавить человека…

Видать, летунов хорошо учили вязать узлы. Маркус виселсловно в люльке: веревка была крепко, но свободно завязана на груди, пропущенапод мышками, да еще и за пояс закреплена. Когда склоненная голова Маркусапоказалась из колодца, я закрепил веревку, вытащил Маркуса, торопливо развязал.Прижался ухом к груди.

Живой. Ничего, значит, отойдет – на свежем-то воздухе.Главное – от солдат уйти.

Я спустил веревку вниз и крикнул Хелен, чтобы тапривязывалась.

Говоря честно, положение наше было почти безнадежным. Вдвоемс Хелен, с беспомощным, неспособным двигаться Маркусом на руках, в окружениисолдат, рядом с надежно охраняемой границей – что мы можем сделать? Подземнымиходами уже не уйти, силой не пробиться.

Хитростью? Так какая же нужна хитрость, чтобы миновать всепосты?

– Тяни! – крикнула Хелен, и я стал выбирать веревку. ТащитьХелен, конечно, было потруднее, но вполне мне по силам.

Может быть, переодеться в военную форму?

Ага. Хорош буду я, небритый и грязный, в облачениилегионера. Женщину за мужчину тоже никто не примет – это только в веселыхоперетках подобные переодевания сходят с рук. Ну и Маркус – даже если его вмешок засунуть, все равно вопросы возникнут: «А что за куль вы тащите, господахорошие?»

Я глянул на Маркуса – лицо у него чуть порозовело, дыханиевроде как стало ровнее. Это хорошо…

– Дай руку!

Лицо Хелен показалось над краем колодца. Я закрепил веревку,протянул руку и помог летунье выбраться.

Первым делом она стала отряхиваться, а лишь потом ужесбросила веревку. Огляделась, покосилась в колодец – и с чувством спросила:

– Ильмар, как ты сумел подняться?

Ага… поняла!

– Невелик труд, – гордо ответил я. – Вот дальше что делать…

Оставив Маркуса – пусть приходит в себя, мы прошли к полевойкухне. Я в двух словах объяснил Хелен диспозицию.