Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мы так сильно удивились, что протрезвели, – продолжал рассказ Стич. – Начали дурачиться, в шутку изображая друг друга. И в какой-то миг поняли, как было бы интересно примерить на себя чужую жизнь. План родился мгновенно. Я подозревал, что отец придумает повод для отправки меня вместо себя в Кармодон для знакомства с Ее Высочеством, и хотел по возможности отсрочить поездку. Онтарио, напротив, не терпелось вернуться на родину, однако он опасался, что его возлюбленная Аманда Кивис, первая красавица Самыйсокса, за прошедшие годы позабыла о своем обещании выйти за него замуж.
– Онти! – раздался возмущенный возглас.
Пришедшая в себя Аманда смотрела на младшего Ананакса с негодованием, что делало ее еще прекраснее.
– Но, дорогая… – попытался успокоить ее Онтарио, однако она фыркнула, как разъяренная смисса, и отвернулась.
Стич коротко глянул на них и продолжил:
– Мы поняли, что это наш шанс, и провели необходимую процедуру для завершения заклинания, а именно отрезали у себя по локону, обменялись ими и разошлись.
Так вот чей локон носил Онтарио, то есть Стич, в медальоне! Локон был светлый, и я подумала, что это локон Аманды, а на самом деле это были волосы настоящего Онтарио Ананакса.
– Я отправился в студенческое общежитие, собирать вещи для возвращения в Кармодон, а он – в мои покои. Мы собирались спустя несколько дней покинуть Неверию, чтобы примерно в одно и то же время прибыть в Тессу, на празднование Дня рождения Вашего Величества.
Судя по выражению лица, папенька никак не мог решить, вытолкать неверийского гостя взашей из дворца или огреть шкатулкой с артефактом. Стич понимающе улыбнулся.
– Перед отъездом мы с Онтарио договорились по прибытии в Самыйсокс, где должна была остановиться на отдых неверийская делегация, в обратном порядке прочитать заклинание, чтобы вернуть себе собственную внешность. Мне не терпелось ощутить вкус свободы, поэтому я выехал первым. Наконец-то я путешествовал без свиты, мог останавливаться там, где захочу, и делать, что пожелаю. Я прибыл в Самыйсокс на несколько дней раньше кортежа, и был тронут любовью и заботой, которыми меня окружил Его Светлость Ананакс. А затем я встретил Ваше Высочество…
Стич замолчал. Я смотрела на него во все глаза, и все тяжелее было сопротивляться притяжению, возникшему между нами с первой секунды знакомства. Хотя, если говорить откровенно, вазу притянуло к принцу быстрее!
– Мы с вами похожи, принцесса, – признался Стич. – Вы умны и отважны, вы как смисса боретесь за свою свободу. Впервые я встретил человека, который переживал то же, что и я, и понимал меня. Точнее… Я ведь особенно ничего не рассказывал о себе, чтобы наш с Онтарио обман не раскрылся, но вы – говорили. И в ваших словах я узнавал себя самого. В первую встречу вы заинтриговали меня. Вы вели себя со мной так, как никто не позволял себе, вы остроумно дерзили и прелестно сердились. С бала я ушел очарованный, хотя еще не понимал, что влюбился по самые уши. Я понял это позже – в тот день, когда разбойники напали на вас в первый раз…
– Что значит «в первый раз»? – нехорошим тоном осведомился отец.
Завороженная рассказом, я махнула на папеньку рукой и воскликнула:
– Неважно! Принц, продолжайте.
– Тогда я понял, Альвина, что сделаю ради вас все – украду, убью, лишь бы вы были в безопасности! – не отрывая от меня взгляда, сказал Стич. – Обеспечить вашу безопасность я мог лишь одним способом – женившись на вас. И я принял окончательное решение, хотя до этого момента изо всех сил сопротивлялся браку, который навязывал отец. Но именно в тот вечер Его Светлость поставил вопрос о браке с барышней Кивис ребром. Мне пришлось, в качестве Онтарио, пообещать жениться. Я выдвинул условие не назначать дату свадьбы, после чего сделал Аманде предложение. Я думал, мы вот-вот снимем заклинание…
Принц замолк, покосился на Онтарио и неожиданно сменил тему:
– Когда в лесу на вас напал медведь, я был вне себя от ярости. На вас, за вашу опрометчивость, на Онтарио – за то, что не защитил вас, и, самое главное, на себя, за то, что меня не оказалось рядом! Мне хотелось все время видеть вас, Альвина, поэтому ночи я проводил под вашими окнами. И однажды узнал, что вы умеете не только язвить, но и печалиться. Вы стояли у окна, обнимая игрушку, и смотрели вдаль. Хотел бы я знать, о чем вы думали в тот момент!
Я в волнении прикусила губу, потому что прекрасно помнила ту ночь. Одну из тех ночей, что заставляют человека взрослеть.
Стич шагнул вперед и взял мои руки в свои. Его пальцы были сильными и жесткими. Мужчина с такими пальцами никогда не выпустит из рук свою судьбу и судьбу тех, кто с ним связан!
– Я прошу прощения у вас, принцесса, что доставил вам столько неприятных мгновений своим поведением. Я ясно видел, как поначалу вы были растеряны и недоумевали, а затем – разгневаны, поскольку посчитали меня обманщиком и ловеласом. Пожалуй, я таким и был – до встречи с вами! Когда вас похитили, я винил во всем себя. Ведь не будь этого свитка, именно я оказался бы рядом с вами в саду в тот вечер, и план разбойников не удался бы. Впервые в жизни я ощутил страх – страх за кого-то другого, за вас! Я искал денно и нощно, пока не вышел на след разбойников, укравших лошадей и провиант. Зная, что два человека будут двигаться быстрее, чем целая армия, нанял егеря Симмонса, который прекрасно ориентировался в незнакомой мне местности. Когда смисса нас нашла, я уже шел по вашему следу на север, зная, что мое единственное желание – видеть вас рядом с собой на протяжении всей жизни. Вы ответите мне «да»?
– Что? – прошептала я пересохшими губами.
Все сказанное казалось не реальностью, а авантюрным романом, прочитанным на ночь. Таким, в которым «любовь» рифмовалась с «кровь», и вечные бабочки порхали в животах у героев. Вот только я прекрасно помнила, как под действием «плюй-в-ухо» принц признался, что любит меня и будет любить до самой смерти. И как я испугалась признания, потому что поняла, – он говорит правду!
– Вы выйдете за меня, Альвина? – спросил Стич. И совершенно серьезно добавил: – Ответа «нет» я не переживу!
– Правда, не переживете? – не удержалась я.
– Правда, – шепнул он, склоняясь ко мне, и его горячее дыхание опалило мои губы. – Клянусь Неверией!
Я замешкалась. Да, я злилась на обман, но признание и близость Стича были ужасно