Джулс

Когда Никки ушла, я поднялась в твою комнату. Белье с кровати было снято. Я подошла к шкафу и взяла твое пальто из кашемира цвета карамели – мягкое и роскошное. Купить подобное я даже не мечтала. Я завернулась в него и все равно никак не могла согреться. Потом прилегла на кровать и долго лежала, не в силах пошевелиться, будто ждала, когда тепло дойдет до костей, кровь снова начнет циркулировать, а сердце забьется. Я ждала, что ты заговоришь со мной, но ты молчала.

Пожалуйста, Нел, молила я, пожалуйста, поговори со мной. Я сказала, что очень сожалею. И знала, каким будет твой ответ: «Все эти годы, Джулия, я всего-то и хотела, что поговорить с тобой». И еще: «Как ты могла так обо мне подумать? Как ты могла подумать, что я закрыла бы глаза на изнасилование, что стала бы над тобой насмехаться?» Я не знаю, Нел, и мне ужасно жаль.

Так и не услышав твой голос, я сменила тактику. Тогда расскажи мне о Лорен. Расскажи о «неугодных женщинах». Расскажи о Патрике Таунсенде. Расскажи, чем хотела поделиться раньше. Но ты по-прежнему хранила молчание. Я почти физически ощущала твою обиду.

Зазвонил мобильник, и на голубом экране высветилось имя Эрин Морган. Я медлила, не решаясь ответить. Как мне жить, если с Линой что-то случилось, как искупить вину за все совершенные ошибки, если ее тоже не стало? Дрожащей рукой я нажала кнопку приема. Слава богу! Мое сердце вновь забилось, наполняя кровью сосуды. Она в безопасности! Лина в безопасности. Она у них. И ее везут домой.

Казалось, что прошла целая вечность, долгие часы мучительного ожидания, прежде чем снаружи наконец хлопнула дверца машины. Я вскочила с кровати, сбросила твое пальто и помчалась вниз по лестнице. У двери уже стояла Эрин и смотрела, как Шон помогает Лине вылезти из машины.

На ее плечи накинута мужская куртка, лицо бледное и грязное. Но она цела и невредима! С ней все в порядке. Но когда она подняла глаза и встретилась со мной взглядом, я поняла, что это не так.

Лина ступала очень осторожно, опасливо переставляя ноги, и я понимала, что она чувствовала. Она обхватила себя за плечи и, когда Шон протянул руку, чтобы направить ее к дому, вздрогнула. Я подумала о человеке, который ее похитил, о его наклонностях. Меня затошнило, и во рту появился привкус водки с апельсиновым соком, я почувствовала его жаркое дыхание и настойчивость пальцев на мягкой плоти.

– Лина! – окликнула я, и она мне кивнула.

То, что я сначала приняла за грязь, оказалось кровью, запекшейся на губах и подбородке. Я хотела взять ее за руку, но она съежилась еще сильнее, и я просто пошла следом за ней. В доме она скинула куртку на пол. Я наклонилась, чтобы ее поднять, но Эрин меня опередила. Она подобрала ее и передала Шону, и в их взглядах промелькнуло что-то непонятное, как мне показалось, это была злость.

– Где он? – прошипела я, глядя на Шона.

Лина, склонившись над раковиной, пила воду прямо из-под крана.

– Где Хендерсон?

Меня обуревало первобытное желание причинить этому человеку боль за то, что ему доверились, а он этим низко воспользовался. Мне хотелось скрутить его и разорвать на части – другого такие подонки не заслуживают.

– Мы его ищем, – ответил Шон. – Он объявлен в розыск.

– Что значит «ищем»? Разве она была не с ним?

– С ним, но…

Лина по-прежнему жадно глотала воду.

– Ее возили в больницу? – спросила я у Шона.

Он покачал головой:

– Еще нет. Лина наотрез отказалась.

Выражение его лица мне не понравилось: он точно что-то скрывал.

– Но…

– Мне не надо ни в какую больницу, – заявила Лина, выпрямляясь и вытирая губы. – Со мной все в порядке.

Она лгала. Я это знала, потому что говорила подобную ложь сама. Я впервые увидела в ней не тебя, а себя. На ее лице был написан страх и вызов, и в сохранении тайны она видела свою защиту. Боль кажется не такой сильной, а унижение не таким горьким, если другим о них ничего не известно.

Шон взял меня за руку, вывел из комнаты и сказал очень тихо:

– Она настаивала на том, чтобы сразу поехать домой. Мы не можем провести медицинский осмотр против ее воли. Но ее надо показать врачу. И чем быстрее, тем лучше.

– Да, конечно, я все сделаю. Но я не понимаю, почему вы его не схватили. Где он? Где Хендерсон?

– Скрылся, – ответила Лина, неожиданно оказавшись рядом со мной.

Ее пальцы коснулись моих и были такими же ледяными, как у Нел, когда я взяла ее за руку в морге.

– Куда скрылся? – спросила я. – Что значит «скрылся»?

Лина смотрела в сторону:

– Просто скрылся.

Таунсенд добавил:

– Его повсюду ищут полицейские. Машину он бросил, так что далеко уйти не мог.

– А куда он, по-твоему, направился, Лина? – Я пыталась поймать ее взгляд, но она отворачивалась.

Шон удрученно покачал головой и тихо произнес:

– Я спрашивал. Она не хочет разговаривать. Думаю, она очень устала.

Лина сжала мои пальцы и шумно выдохнула:

– Да. Я очень устала. Мы можем отложить это до завтра, Шон? Я ужасно хочу спать.

Детективы ушли, предупредив, что еще придут, потому что Лине нужно дать официальные показания. Я проводила их взглядом до машины Шона. Когда Эрин садилась на пассажирское место, она захлопнула дверцу с такой силой, что чуть не вылетели стекла.

Лина позвала меня с кухни.

– Я умираю с голоду, – призналась она. – Ты не можешь приготовить спагетти по-болонски, как в прошлый раз?

Тон ее голоса изменился, в нем появилась мягкость, и это было не менее удивительно, чем ее прикосновение.

– Конечно, приготовлю, – тут же согласилась я. – Прямо сейчас.

– Спасибо. А я ненадолго поднимусь наверх. Мне надо принять душ.

Я накрыла ее руку своей.

– Нет, Лина. Нельзя. Сначала надо показаться врачу.

Она мотнула головой:

– Нет, мне правда не надо. Со мной все нормально.

– Лина, – я не решалась посмотреть ей в глаза, – прежде чем идти в душ, тебе надо показаться врачу.

Она вдруг стушевалась, съежилась, покачала головой и неуверенно шагнула ко мне. Я не смогла сдержать слез. Она обняла меня и сказала точь-в-точь как ты той ночью у реки:

– Все хорошо, Джулия, все хорошо. Он не делал ничего такого. Все было по-другому. Ты не понимаешь, но он не сексуальный маньяк. Он просто несчастный старик.

– Слава богу! – воскликнула я. – Слава богу, Лина!

Мы стояли, обнявшись, пока я не перестала плакать, а она не начала. Всхлипывая, как маленькая, она выскользнула из моих рук и опустилась на пол. Я присела рядом и хотела взять ее за руку, но она была крепко сжата в кулак.