о счастливых предзнаменованиях. Напротив, если примете худой признак, вы для моей предосторожности попеременно обязаны доносить о сем".

1150 год

Третье лето Тянь-дэ. Вань-янь-лян учредил высшее казенное училище Го-цзы-цзянь. В тот же день, призвав прокурора{365} Чжао-цзы-фу и других, сказал: "Господа! В докладах вы весьма часто следуете пристрастию, я не слышу, чтобы вы когда-либо обнаруживали недостатки других. Это мне весьма неприятно. С сего времени вы непременно должны доносить мне о чиновниках, не следующих законам, не опасайтесь их важности и силы". Когда Вань-янь-лян отъезжал на облаву, его сопровождали за город министры и нижние чины. При расставании с ними император, остановив коня, в наставление сказал: "Господа! Употребляя вас в должности, я не щажу ни высоких достоинств, ни большого жалования; теперь слышу, что накопилось весьма много дел. Не от того ли происходит сие, что мы, заботясь о собственном покое, не думаем о делах народа. Теперь я буду обращать особенное внимание на заботливость и беспечность вашу и по ним чинить награды и наказания, почему каждый из вас должен стараться о своих обязанностях". Во второй месяц Вань-янь-лян сказал своим приближенным: "Вчера, в день рождения наследника, императрица прислала мне одну весьма редкую вещь. Прошу вас, господа, осмотреть ее". Он вынул из желтого мешочка картину, изображающую земледельческие работы. "Сей подарок, — продолжал Хай-линь, — императрица доставила с тем намерением, чтобы наследник, родясь в чертогах, не мог не знать тех трудов, кои переносит народ при возделывании полей. За это я весьма ее одобряю". В четвертый месяц Вань-янь-лян объявил указом, что он переселяется в Янь-цзин. Чиновники, от коих зависели распоряжения по сему предмету, составили план дворца яньцзиньского, избрав день для заложения оного и место, соответственно началам Инь и Янь{366} и пяти стихиям, представили на утверждение императора. Император, рассмотрев их представление, сказал: "Благоденствие и несчастье царственного дома зависят от добродетелей, а не от места. Императоры Цзе и Чжэу{367}[257] избирали для своих резиденций места счастливые, но какие приобрели от сего выгоды? Избрали ль места государя Яо и Шунь?" В пятый месяц придворные члены убедительно просили императора увеличить комплект жен во дворце для большего размножения потомков. Вань-янь-лян приказал Ту--шань-чженю сказать им следующее: "Из жен умерщвленных прежде заговорщиков весьма многие близки по родству со мною. Я согласен принять их". Сяо-юй отклонял от сего Вань-янь-ляна. "Недавно казнены потомки из царского поколения, — говорил Сяо-юй, — отчего внутри и вне столицы весьма много неблагопристойных толков. После сего следует ли поступать таким образом?" Но император не слышал его, и жена Ши-лу-го, сына Цзун-бэня, жены сыновей Цзун-гу — Хулила и Хушида, жена Фулиханя, младшего сына брата Биндэ, взяты были во дворец. В сем году помер императорский сын Чун-ван Юань-шэу.

1151 год

Тянь-дэ четвертое лето. Во второй месяц Вань-янь-лян сделал наследником престола своего сына Гуан-ина, о чем обнародовано указом внутри и вне столицы. Вань-янь-лян был некогда в любовной связи с Тан-гуа Дин-гэ, женой Удая, о чем знала ее служанка Гуй-дэ. В настоящее время через сию служанку он сделал Дин-гэ следующее предложение: "Издревле государи имели по две императрицы. Можешь ли ты убить своего мужа и быть моею?" Тан-гуа Дин-гэ на сие ему отвечала: "Для меня постыдны и предосудительны поступки молодости, тем паче ныне, когда пришли в возраст мои дети, могу ли решиться на подобное дело?" Вань-янь-лян, по получении этого ответа, снова послал сказать Дин-гэ: "Если ты не решишься умертвить своего мужа, то я истреблю весь ваш дом". Тан-гуа Дин-гэ пришла в большой страх и в свое оправдание говорила: "Мой сын Удабу находится постоянно при своем отце, почему нет возможности умертвить его". Вань-янь-лян отослал Удабу на службу, сделав его чиновником фу-бао-ди-хэу{368}. Итак, — сказала после сего Тан-гуа Дин-гэ, — дела остановить невозможно". И во время охмеления своего мужа Удая, приказала Го-вэнь и Го-лу удавить его. Вань-янь-лян, услышав о смерти Удая, притворился весьма опечаленным, но по совершении похорон он взял Тан-гуа Дин-гэ и сделал побочной женой. Тан-гуа Дин-гэ при жизни своего мужа Удая питала склонность к слуге Янь-ци-эр; она подарила ему в то время одежду. Спустя долгое время по взятии во дворец, Вань-янь-лян отдалился от нее, и в ней вновь возродилась страсть к Янь-ци-эр. Через трех монахинь, имевших вход во дворец, она потребовала от Янь-ци-эр данную ему одежду. Янь-ци-эр понял ее мысль и насмешливо отвечал присланным: "Княгиня, сделавшись богатою и знаменитою, забывает меня!" После сего Тан-гуа Дин-гэ решилась, употребив хитрость, ввести во дворец Янь-ци-эра. Опасаясь, чтобы стража, находящаяся при вратах, не открыла его, Дин-гэ сложила в ящик грязное белье и приказала слугам отправиться с оным за Янь-ци-эром. Стража открыла ящик и пересмотрела в нем белье. Дин-гэ, по узнании о сем, послала человека сказать бывшим на страже следующее: "Я жена царская, по какому праву вы осматриваете мою одежду? Я донесу на вас императору". Находившиеся на страже пришли в большой страх и, называя свой поступок достойным смерти, обещались впредь не делать сего. Посланные за Янь-ци-эром, посадили его в ящик и, когда в оном несли его во дворец, стража не осмелилась сделать осмотра. Янь-ци-эр по входе во дворец нарядился в женское платье и более десяти дней оставался в оном между прислужницами. Но, наконец, узнала о сем Гуй-гэ и донесла о сем императору. Император чрезвычайно был раздражен и приказал казнить Тан-гуа Дин-гэ, трех монахинь и Янь-ци-эра. Гуй-гэ пожалована была за сие титулом Синь-го Фу-шэнь.

В сие время Улу, внук Тай-цзу, находился в Шань-дуне в должности чжи-ань-фу{369}. Вань-янь-лян, услышав о необыкновенной красоте его жены Улинь-даши, потребовал ее к себе. Улинь-даши рассуждала сама с собой: "Если умереть здесь, то Вань-янь-лян непременно казнит моего мужа, но когда, согласясь на его требование, я отправлюсь и умертвлю себя на дороге, тогда мой муж останется безопасен". "Князь! — сказала она, обратясь к своему мужу. — Я буду помнить себя и не посрамлю своего супруга". Потом, призвав управителя княжеского дворца, говорила ему: "Тебя любит князь, как родного, молись за меня Духу Дун-ио{370}; клянусь Небом и Землею, что я не забуду князя". Наконец, она собрала всех слуг и говорила им: "Я с малолетства считалась супругой князя и не отступала от своих обязанностей. Беспорядки в семействах часто происходят от злословий и клевет, коими злые рабы раздражают своего господина. Вы все издавна служите князю, помните его прежние милости и не будьте неблагодарны. Нарушившего