Кажется, на сегодня выспалась, с тоской осознала я, морщась от особо громких всхрапов, и взяла со стула покрывало. Закутавшись в мягкую ткань, я направилась в гостиную, уселась на широкий подоконник и прислонилась лбом к холодному стеклу. Снаружи было еще темно, но озеро под водопадом уже начинало потихоньку окрашиваться в розовые тона, значит, рассвет уже скоро.

Все-таки в горах красиво. Дикое буйство природы, выживающей на грани, создавало непередаваемы коллажи. Голые камни перемежались густой растительностью на тех участках, где была хоть капелька земли, горные реки спускались к подножиям бурными потоками и водопадами, и было абсолютно непонятно, как и, главное, зачем источники моей родной стихии забрались так высоко от земли. С рассветом ночная жизнь постепенно сменялась дневной. Кто-то прятался в норы и гнезда, кто-то из них вылезал, лениво потягиваясь. Удивительный мир, столь непохожий на природу равнин. Здесь всегда все на грани, будь то жизнь какой-нибудь горной козы или деревца над обрывом, и осознание этой хрупкости жизни придавало ей особую ценность и остроту.

«Живи мгновением, ведь следующего может и не быть», — кричало все вокруг, и хотелось поддаться этому порыву, последовать совету. Но один раз я уже поддалась, и сейчас мне было страшно. Страшно представить себя, запертую в этих стенах среди первозданной красоты, страшно подумать о чувствах, которые медленно, но верно убьют меня, потому что, тьерш, я до сих пор любила это чешуйчатое чудовище, несмотря ни на что! Нельзя мне было вновь оказываться в Истарионе! Нельзя! Ведь я уже смирилась с жизнью без него, а сейчас…

Сейчас мне было больно, потому что чувства с разумом объявили друг другу войну. Умом я понимала, что, несмотря на все попытки Свэна показать мне то, что он изменился и готов поставить мое мнение на один уровень со своим, я все равно не верила в это чудо. Один раз молоком обжегшись, всю жизнь на воду водник будет дуть. Сердце же кричало о любви, побеждающей любые невзгоды, и требовало все-таки поверить, на что прагматичный разум припечатывал: «Один раз поверила. Итог?»

Поняв, что больше не могу так маяться, я встала и взяла с книжной полки зеленый томик Гуги, на обложке которого был нарисован монастырь. Помнится, этот роман я начала читать еще тогда, пять лет назад, но так и не осилила, затерявшись среди, безусловно, прекрасных, но совершенно бесконечных описаний природы, интерьеров и погоды. Самое то, чтобы отвлечься от деструктивных мыслей! Собственно, так с Гугой в обнимку я и закемарила, сидя на подоконнике, чтобы спустя какой-то час проснуться от бесцеремонного:

— Маринка, подъем! Нас ждут великие дела! А кто это у тебя там храпит, как пьяный гном?

— И тебе доброго утра, Линда, — пожелала я сестре Свэна, разминая затекшие мышцы. — И какие же дела нас ждут сегодня?

— Как какие? — удивилась та. — Ты что, забыла, какой сегодня день?

— По-моему, девятый, — зевнула я и поплелась в ванную, заодно раззанавесив окна в спальне. Если Аленка считает нормальным будить меня в любое время дня и ночи, что ж, взаимно.

— Девятый, — презрительно протянула драконица. — А чисто какое?

— Двадцать восьмое? — высунулась из ванной.

— Именно! — обрадовалась Лин. — Сегодня двадцать восьмое лепреля, и в этот день ты просто обязана выглядеть сногсшибательно, ведь вечером будет Бал! — и сказано было последнее слово с таким придыханием, что я сразу же прониклась величиной подставы.

Собственно, я оказалась права в своих подозрениях, потому что, как только я привела себя в порядок, а Аленку в вертикальное положение, Линдала запустила в мои покои шестерых дракониц, которых я прекрасно помнила как жутких садисток, но, надо отдать им должное, дело свое они знали.

— Я против! — тут же попятилась в сторону ванной, где можно было закрыться.

— Марин, не упирайся, — попросила Линда, отрезая мне пути к отступлению. — Это для твоего же блага.

— Можно мое благо, я сама себе устрою, без посторонней помощи? — уперла я руки в бока.

— Такого ты точно не устроишь, — отрезала драконица и кивком головы дала этим крокодилицам с расческами, щетками, кисточками и баночками добро. Дамы разделились, двое направились к струхнувшей спросонья Аленке, четверо ко мне.

— Марина Владимировна, — неожиданно склонились они в поклоне передо мной, — Мессир просил о вас позаботиться, вы позволите?

Понятно! Свэн приказал привести меня в порядок, но насильно они этого сделать не могут из-за того, что после принесения ритуальной жертвы с моим мнением тоже приходится считаться. При этом если я сейчас заартачусь, то приказ Патрона они нарушат, за что могут запросто лишиться работы.

— Позволит она, позволит, — поторопила дракониц Линда. — Ведь правда?

А что мне оставалось делать? Горничные же не виноваты в том, что я терпеть не могу косметические процедуры. Увы, но красота требует жертв. В основном человеческих. Издевались надо мной в общей сложности часа полтора.

Аленку причесали и накрасили довольно быстро, после чего она настолько шустро скрылась в гостиной, что не заподозрить неладное я не могла.

— Скотина, — позвала я аркрайя, и спустя миг из-под кровати нарисовался заспанный пес. — Алену охранять и не выпускать, — приказала ему, на что собака смерила меня жалостливым взглядом, как-то совсем уж по-человечески вздохнула и, поняв, что приказ не отменят, поплелась в соседнюю комнату развлекать переселенку.

— Странное имя, — заметила одна из девушек, но я промолчала. Вступать в разговоры в то время ка меня с одной стороны мазали чем-то жгучим, с другой выдирали и стригли волосы, с третьей пилили ногти (бр-р-р-р!), а с четвертой делали массаж (довольно больной) не хотелось совершенно.

Результат, конечно, был хорош: кожа матовая с нежным румянцем, стрижка аккуратная, а глаза, неярко подкрашенные, будто бы стали больше и ярче. Волосы я попросила не убирать в прическу, все равно из такой длины ничего красивого не получится, а этикет? Да тьерш с ним! Я улыбнулась своему отражению. Из зеркала на меня смотрела красавица.

— Марина, ну ты гараж! — восхитилась заглянувшая Алена. — А ты ходить лахудрой? Мну то-то же хотеть лахудрой! — заявило это недоразумение, и одним ловким движением руки она вынула шпильку, являвшуюся основой высоченной трехуровневой прически. Огненные локоны рассыпались по плечам, переселенка игриво покрутила головой, разлохмачивая волосы, и тут же прилепила несколько прядок к блеску на губах, размазав при этом помаду на пол лица.

У дракониц, наводивших красоту Аленке синхронно задергался глаз.

— Бе-е-е! — протянула попаданка и повернулась к девушкам. — Прибирать обратно.

— Вы свободны, — отпустила я их.

— А где? — завопила Аленка.

— Я сама тебя заплету, — пообещала ей.

— Ты спальцально! — надулась она, но на предложенный стул все-таки уселась. — Ты хотеть на себя весь мужик хапать, а мну?