Так… Если рус вернулся в посёлок, ухитрившись не напороться на второй отряд, то поймать его вряд ли удастся. Слишком много времени потеряно. Значит, об этом и думать не надо.

Если он не стал возвращаться, тогда две возможности. Он ехал всю ночь, опередил Мислава и даже ухитрился не загнать лошадей. Обогнал и не заехал сюда, на постоялый двор, хотя бы для того, чтобы поесть и покормить коней.

Даже если так, то продолжать погоню нельзя. Надо дать роздых лошадям и людям. Да и самому владетелю стоит немного поспать. Если рус проехал мимо постоялого двора, то ему всё равно придётся остановиться и отдохнуть. И спать он будет под крышей, а не под дождём на сырой земле. В таких условиях трудно отдохнуть как следует. И у Мислава появится небольшое преимущество.

Но допустим, рус заночевал в лесу. Тогда он сейчас едет сюда, и это – наилучший вариант. Тогда просто. Выставить дозоры и ждать. Приказать десятникам выделить толковых людей и определить порядок смен. А Миславу и остальным дружинникам – поесть и отдыхать. На сухом, под крышей. Ждать, скажем, до полудня. Если за это время рус не появится, двигаться дальше. Второй отряд Мислава тоже должен подтянуться как раз к этому времени. Оставить их здесь. Пусть тоже отдохнут, а заодно приглядят за дорогой. Если рус всё же вернулся в посёлок, но планов не изменил и направляется домой, то второй отряд примет его здесь. Да, так и следует поступить. Решено. Мислав принял решение, и сразу отлегло от сердца. Никуда рус не денется. Это земля Мислава. Его отчина. Чужаку не уйти.

Хозяин постоялого двора очухался, завозился в грязи. Живучий.

Или Мислав староват стал? В прежние времена он булавой не то что темя – лоб прошибал.

Владетель дождался, пока тот задерёт окровавленную рожу в маске из липкой грязи, рявкнул:

– Коней обиходить, людей накормить! И шевелись, не то велю порубить на куски и скормить твоим же свиньям!

– Да он и сам – как свинья! – крикнул ктото.

Дружинные захохотали. Мислав тоже улыбнулся. И впрямь. Как свинья. Впору ободрать и зажарить.

И поехал дальше, не заметив, каким лютым взглядом обжёг его хозяин постоялого двора.

* * *

– Ну вот, – сказал Илья, оборачиваясь к Пипке. – Скоро передохнём, я уже дымок чую.

Пипка слабо улыбнулась. Держалась она в седле из последних сил. Силой воли. И воля у неё была. Кто бы мог подумать: девка-холопка, сирота… И такая крепость. Удивительно. Во всяком случае, Илью она удивила. Он думал, придётся её как груз везти, а она сама в седле держится. Правда, и Илья её жалел. Ехали шагом, останавливались раза три. Не то уже давно приехали бы.

Кони тоже нуждались в заботе. Их бы почистить да в конюшню и накормить…

Илья тоже от горячего не откажется. И чтоб с неба на голову не капало.

Ну да немного осталось. Ещё один поворот, и…

Угадал. За поворотом – вырубка, небольшое поле, несколько копёнок сена, за полем – высокая чёрная ограда, крыша дома, клубы дыма над продухом. Тепло, сухость, горячая еда. Совсем близко…

Но туда Илье не добраться.

Потому что между постоялым двором и Ильёй – аж четверо всадников с луками наготове.

Илья вздохнул. Попался. И глупо. Обидно.

К оружию он не потянулся. Слишком много стрелков. Четверо впереди. И сзади тоже не меньше двоих: Илья услыхал топоток копыт за спиной, когда его собственные кони остановились.

Что можно сделать?

Прямо сейчас в драку – никак. В четыре лука из него вмиг ёжика сделают. Иголками внутрь.

Попробовать поднять коня на дыбы? Тогда Илью нашпигуют те, кто сзади. Вдруг заныло место, куда когда-то угодила стрела Соловья.

А если коню под брюхо – и в лес?

Нет, не получится. Место здесь уже открытое. С тридцати шагов даже так себе стрелок по зайцу не промахнётся. А Илья, он покрупнее зайца. Да и стрелки, похоже, не из плохих. Судя по тому, как держатся. Луки и наконечники отсюда не разглядеть, но понятно, что не на зайца. Раз ждали его, Илью, бронного воина, то наверняка подготовились.

Что остаётся? Только смирно ждать, когда подъедут поближе. А там меч в руку, коня вперёд, и стрелять уже не рискнут. Побоятся по своим попасть…

Может, и получится. Тем более другого выхода нет. Сдаваться нельзя. И сдаваться Илья не будет. Если снова повяжут, тоже конец. Но долгий и неприятный. Лучше уж сразу, в бою…

«Помоги, Господи!»

– Кто таков?

Илья удивился. Был уверен, что ждут именно его. И уже узнали. Неужели повезло?

Хотя темновато уже. С тридцати шагов лиц не разглядеть.

– Рыцарь гербовый князя Болеслава Храброго! – крикнул Илья, изобразив лехитский акцент. И повернул коня, чтобы стал виден прицепленный к седлу щит с сапогом. Что на гербе, они точно не разглядят. Но то, что герб есть, возможно.

– С коня долой! – последовал приказ.

Выбора не было. Четверо лучников впереди и не меньше двух – за спиной. И ещё за спиной Пипка, которую свалят наверняка. «При любом раскладе», как выражается батя.

Илья спешился. А что делать?

«Пока живу – надеюсь»[22], как говорят ромеи.

Один из стрелков убрал лук в налуч. Подъехал. Умный гад. Сбоку подъехал, так, чтоб стрелкам не помешать.

И всё же оплошал. Когда между ними осталось шага три, Илья изо всех сил хлопнул Владку по крупу. Тот шарахнулся, на мгновение прикрыв Илью от лучников, а сам Илья метнулся к всаднику, ухватил за ногу и рванул, сдёргивая с седла. Приложил кулаком в скулу, выхватил лук из налуча и пук стрел из колчана…

… И сильнейший удар в живот швырнул его наземь.

«Вот теперь всё, – подумал Илья, глядя, как опрокидывается на него серое сумеречное небо. Вдохнуть он не мог, да и не пытался. – Кто это меня так?»

Хотя какая разница?

Какие-то люди замельтешили вокруг. Вдохнуть по-прежнему не получалось. Оно и к лучшему – помереть вот так вот, легко. Родню только жаль. Батюшку, матушку… И Пипку. Худо жила девка, а хорошо не будет. А Илья-то обещал…

Илья прикрыл глаза. «Прими, Господи Боже мой Иисусе Христе, мою душу грешную…»

Не принял Господь.

Мощный рывок. Кто-то с медвежьей силой ухватил Илью, поднял и ударил в грудь. Будто дубиной врезал. Всё внутри перетряхнуло. Даже бронь не уберегла. Воздух с сипом «а-а-а-а…» пошёл в лёгкие.

Илью скрутило болью в приступе кашля… Не отпускало долго. Когда наконец чуток Илья начал что-то соображать, то понял: тот, кто ударил Илью, всё это время держит его, считай, на весу и что-то говорит… Непонятное, потому что в ушах звон.