Неужели он сознательно хочет избавиться от того, кого вынужден был причислить к старшей гриди без положенной личной клятвы?

Нет, вряд ли. Владимир хитёр, но не подл. Просто в настоящий момент оставшиеся хорватские земли для него важнее Ильи. А если за жизнь гридня будет взята подобающая вира, то и честь великого князя не пострадает. Что такое жизнь одного человека, когда речь идёт о целом княжестве?

Тот же воевода Сигурд наверняка согласился бы с подобной логикой. Особенно если жизнь – не его, а долю в общей добыче он наверняка получит.

Хочется верить, что братья встретятся с Миславом раньше, чем начнётся война. А уж если эта встреча произойдёт, то можно не сомневаться: выдать владетеля Духареву у великого князя вряд ли получится.

Хорватское княжество. Западный тракт

Завтракали вместе: Илья, Пипка и монахи.

Говорили о вере. В частности, о беспокоившем Илью: как заповедавший «Не убий!» Господь относится к воинам? Терпит ли, как властитель палача? Или всё же одобряет, несмотря на заповедь? И можно ли рассчитывать на божью защиту, если ты столкнулся со злыми силами? Например, с тем же Сварогом и его жрецами-колдунами? Защитит ли Господь Илью, если даже его прямой слуга, монах Иоаким, на такую помощь явно не рассчитывает? Иначе бы не прятал свой крест под рубахой.

– Ты прав, рыцарь, – признал монах. – Господь наш не велит проливать кровь. Нам, монахам, не велит. Но кровь бывает не только чужая, но и своя. Свою кровь Господь наш Иисус пролил ради спасения нашего. А что это значит?

– Что человека можно убить, – ответил Илья. – Ну так это я и без тебя знаю. Убить – дело нехитрое.

– Ты не понял, – возразил монах. – Если, к примеру, меня убьют, ничего это не значит. Я просто умру. Но если я пролью кровь ради Христа, то буду спасён. Вот почему я прячу крест. Зазорного в этом нет, ведь я несу Слово Божие, и это главное. А если меня убьют и моя смерть не послужит обращению язычников, то это будет всего лишь моя смерть.

– Понимаю, – кивнул Илья. – С тобой понятно. А как со мной?

– Ты – воин, – сказал Иоаким, – ты – рыцарь. Я не могу сражаться за Веру с оружием в руках. Я монах. Я не должен брать в руки оружие и проливать кровь. А ты, рыцарь, можешь и должен. Разве ты не клялся в этом, когда тебя посвятили?

Честно говоря, Илья не очень помнил, в чём именно он клялся, когда Болеслав наградил его гербом и прочим, но кивнул. Монаху виднее.

– Ты – рыцарь, значит, долг твой – сражаться за Веру. Проливать за неё кровь и даже погибнуть, если потребуется.

– Ну, убить меня – дело непростое, – не без самодовольства заметил Илья. – Я хороший воин, монах. Очень хороший.

– Ты – воин, – сказал Иоаким. – Этим всё сказано. Истинный рыцарь не тот, кто убивает, а тот, кто сражается на правой стороне и готов пролить кровь за торжество правды. Ведь каким бы хорошим ни был воин, он всё равно может быть убит и понимает это. Согласен?

Илья кивнул. Сказано было верно. Оставался вопрос, какую сторону считать правой, но тут уж каждый решает сам. И какая сторона правая для Иисуса Христа – тоже понятно. Если речь идёт о язычниках. А что будет, если русы схватятся с теми же лехитами? Тогда как?

Впрочем, такие вопросы Илью сейчас не очень беспокоили. Он хотел для начала с самим собой разобраться.

– Есть три разряда людей, – сказал Иоаким. – Монахи, воины и крестьяне. Мы, монахи, воины Духа, вы – воины клинка, а крестьяне, они существуют для того, чтобы давать нам необходимое. Они рождены для того, чтобы трудиться в поте лица своего, как заповедано было изгнанным из рая. Господь наш дарит Спасение и им, но это трудный путь, потому что жертва крестьянина невелика и пролитый пот не искупает грехов человека. А вот готовность пролить кровь ради Святой Веры – это совсем другое! – Тут Иоаким воодушевился, глаза его заблестели: – Кто прольёт кровь ради Господа, тот сам уподобляется Ему, Пролившему Кровь на Кресте! Сражаясь за Веру, ты не смерть несёшь, а жизнь! Жизнь Вечную! Понимаешь?

Илья снова кивнул. Слова монаха ему понравились. Очень понравились! Это ведь как получается: убивает Илья или нет – уже неважно. Если он сражается за правое дело, то главное – его готовность умереть. Но умирать ему при этом не обязательно: ведь если он умрёт, то и сражаться станет некому. Следовательно, Господь требует от него не умереть, а наоборот – жить и сражаться. А поскольку сражаться и побеждать, не убивая врагов, невозможно, то насчёт заповеди «Не убий!» Илья может не беспокоиться. Пока он на правой стороне.

– Защищай Веру, защищай слабых, защищай справедливость, – продолжал наставление монах. – Сражайся за правду, и Господь пребудет с тобой, и душа твоя избегнет адского пламени!

Илья улыбнулся. Сказанное было ему привычно. Всё как батюшка учил. Не обижай женщин, детей…

Илья поглядел на Пипку. Та слушала открыв рот. Заворожил её монах. Есть в нём сила, есть. Слушаешь – и веришь ему. Может, потому что он сам верит?

Нет, не зря они встретились. Важно получилось. Не иначе Бог пособил.

Однако времени терять тоже не следует. Надо собираться в путь. Но за науку следует отплатить.

В должниках Илья ходить не любил, потому взял один из кошелей, протянул монаху:

– Прими от сердца!

– Не нужно. – Иоаким отодвинул серебро. – Благодарю, но не возьму. Бог нас прокормит и люди добрые.

– Как знаешь. – Илья не стал уговаривать. Предложил другое: – Я был бы рад снова тебя увидеть, святой отец. И не просто увидеть, а пригласить в гости. Есть у меня отчина, городок Моров на пути меж Киевом и Черниговом. Если что, добрые люди подскажут. Приезжай… приезжайте, – поправился он, глянув на второго монаха. – Если меня не будет, скажешь наместнику, что ты – мой гость, а священнику моему, отцу Евлалию, что я тебе доверяю. Язычников у нас много. Иные хоть и крещёные, но… – Илья махнул рукой.

– Понимаю, – кивнул Иоаким. – Ты ведь и сам такой.

Илья шевельнул бровью: не ожидал. Но не рассердился.

– Поясни! – потребовал он.

– Не сейчас, – отказался Иоаким. – В другой раз. Долгий это разговор, а ты торопишься. Пока сам думай.

– А будет он, другой раз?

– А это как Бог положит, – ответил монах. И перекрестил Илью, благословляя: – Господь с тобой, добрый человек! Мир тебе!

«Ага, – подумал Илья. – Мир. Мне. Воину. Как же!»

Но ловить монаха на противоречии не стал. Поднялся, помог Пипке взобраться на мерина, сунул Владко припасённое яблочко, приласкал ладонью и словом и без помощи стремени взлетел в седло.

– Рыцарь! – окликнул Илью монах по-латыни. – Как ослабнет душа, ты сердцем Бога Всемогущего позови молитвой: Отец Наш, пребывающий на небесах… Сердцем позови, слышишь?

Жеребец, соскучившийся по движению, без понуканий двинул к тракту. Остальные лошади – за ним. Илья оглянулся: Пипка держалась в седле намного уверенней, чем раньше. Учится понемногу. Это хорошо. Дорога впереди неблизкая и непростая. Так думал Илья, но ещё не догадывался, насколько она будет непростая. Потому что не знал о том, что, пока он дрых на лесной полянке, владетель Мислав не спал.